Афорист - [10]

— Выходит, что не до конца.

— Повезло!

— Кому?

— Племянник его — Балбес! Опять проигрался в пух. Яша с него скальп хочет снять, но теперь побоится. Соя этот — большая среди них фигура.

Выжить материально в наше время, конечно же, возможно, но только за счёт нравственных утрат (затрат). Ню.

От скрипа двери ещё никто не получал инфаркт.

— Ню! Погляди, на месте ли он ещё?

— Кто и на каком ещё месте?

— Ну, этот, что на углу, Сойка твой.

— Соя? Исчез.

— При случае попроси его в заведение и, пожалуйста, сделай дяде хорошо. Дружба с таким типом нам, бесценная моя Колировка, может со временем пригодиться. Яшу, например, окорачивать.

— Твоя воля, Хозяин.

Пур — Шпагатов нравился аборигенам, потому что боролся против нудистов.

«Чёрный дым над трубой абортария — то плывёт в преисподнюю Таврия». Пур — Шпагатов.

Не давал он спуску и другим аморальным явлениям в обществе. «Гению не место в абортарии» — так назвал он статью, обошедшую все газеты Цикадии да и Аборигении тоже. Речь шла о памятнике великому поэту, стоявшему во дворе вышеназванного учреждения. Неоднократно тема эта звучала и на «Черномурке».

Деградация — сладкое падение. Первые признаки её Чин в себе ощутил, когда вдруг перестал замечать провинциальную гундосость дикторов «Черномурки».

Время мчится, а мы не летаем. Пур — Шпагатов.

Пустить петуха и подпустить красного петуха — две большие разницы. Пур — Шпагатов.

Пасти бычков — собирать окурки. Пур — Шпагатов.

Растопыршей Ирэн дразнили ещё в детстве. Одно время она даже на гимнастику ходила, и ей пророчили славное будущее. Однако она мечтала о другом. Развивала свою и без того великолепную гибкость и училась кричать хулиганским голосом.

— А это тебе зачем? — спрашивали у неё.

— Я готовлюсь в клоуны.

И все тут же вспоминали, какими голосами вопят ковёрные.

Но в жизни это её умение пригодилось для другого.

Ирэн работала под петуха. Причём, петушиные вопли, сопровождавшие эволюции знаменитой стриптизерши, никогда в течение сеанса не повторялись.

Фонотека регулярно пополнялась новыми записями. Пиза сам любил ездить по деревням, где записывал всяческие звуки жизни.

Одно время за нею, как привязанный, таскался Максимильянц.

— А ты, Ирэн, не расслабляйся, — предупредил её Пиза. — Не хватало тебе ещё и этого недоразумения!

Хозяин знал, что говорил.

Во взоре уже (или ещё) двенадцатилетнего Максимильянца чётко просматривалась некая, похожая на мечтательность, особость. Пиза первый её квалифицировал, причём всего лишь одним словом — «бабоед». И ярлык этот пристал к Максимильянцу на всю его нелепую жизнь.

— Что–то ты рановато стал задумываться на эту тему, — говаривал Пиза.

Максимильянц при этих словах зятя смущался, ретируясь, и даже убегал.

— Зачем дразнишь ребёнка? — вступалась за братишку первая жена Пизы. — Себя лучше вспомни.

И Пиза вспоминал, как мог часами, словно сыщик, следовать по городу за какой–нибудь пышнозадой тёткой. Его буквально гипнотизировали подобные формы.

Мысли о женской тайне посещали Пизу, но не в таком же возрасте.

— А в каком же?

— В четырнадцать лет, — с достоинством отвечал Пиза.

— Ну и вот, учитывая твоё голодное детство, — резонёрствовала первая жена Пизы, — мой брат созревает на год быстрее.

— Не на год, а на два, — пытался уточнять Пиза. Но, как всегда, его доводы отскакивали, как от стенки горох.

«Ну что может вырасти из пацана, если уже в таком возрасте мозги его на нижнюю чакру замкнуты?!» — размышлял Пиза, потому что в тот период его жизни мало было у него предметов для размышления.

— Природа знает, что делает. Не лезь к ребёнку со своими замечаниями. Не тирань дитя, а то вырастет из него эксгибиционист какой–нибудь. Пусть развивается, как ему велено

— Да! — соглашался Пиза. — Против природы не попрёшь. Пусть!

В конце концов, так и вышло. Выросло из Максимильянца нечто. Но это Пизу уже никак не занимало, поскольку он к тому времени никакого отношения к этой семейке не имел.

Фунт лиха — не фунт изюма. Пиза.

Эту землю можно назвать остров Цикадный. Быть может, когда–нибудь мы опомнимся и назовём нашу родину так. А что? Вполне нейтральное название! Не вызывающее националистических ассоциаций. Пур — Шпагатов.

Я сошёл с ума, я поймал сома (частушка).

Вчера их женщины прятали себя с головы до пят. Сегодня открыли ноги и лицо. А завтра эти дамочки придут работать в «Афродизиак» (из рассуждений Пизы).

Аборигены между собой:

— Наши женщины — не для физических упражнений, а чтобы рожать. Для секса можно купить белую бабу.

— Ещё чего: купить! Они, этакие дуры, и так отдаются.

— Конечно! Они и за так соглашаются, только скажи, что любишь. За любовь что хочешь сделает.

А нам всё едино: куцап ты или холопец. У нас нет к вам — тем и другим — ни капли ненависти, ни грана любви. Хакхан (из выступления в экстремистских СМИ).

Пиза и Семивёрстов:

— У меня гипофиз переключён.

— Переключён? Это как понимать?

— Я же ростом не вышел. Что в прямой зависимости от гипофиза. Но очень потенционен. Вся сила этого кусочка серого вещества идёт только в одном направлении — вниз.

— Они создали партию во главе с каким–то Хакханом.

— Оставьте, ради бога! Аборигены и партия — это смешно.