Афера. Роман о мобильных махинациях - [35]

– Ну что ж, такой ваш подход, такие ожидания совершенно меняют дело. Генеральное партнерство вы сказали? Компания-агрегатор для «МДС»? Такого у нас еще не было ни с одним из поставщиков контента. Как вы себе представляете это? А куда же тогда деваться остальным?

– Почему вы думаете, что меня должно это как-то интересовать? – дернул правым веком Картье. – Плевать мне на остальных, я не терплю конкурентов.

– Понимаю. Вы спрашиваете, что я думаю? Ну что же, я вам отвечу. Генеральное партнерство – вещь обсуждаемая. Вполне. Но, разумеется, на что-то одно, то есть я имею в виду только на экранные заставки, или на музыку, или на кинофильмы и мувики. Тут есть из чего выбрать. Я, признаться, и сам уже некоторое время думаю о том, что пора избавляться от кучи всей этой мелкоты, от всех этих поставщичков сомнительного происхождения и переходить на серьезные отношения с серьезными разработчиками, вот хотя бы и вроде вас.

– Прекрасно, что наши позиции совпадают! – воскликнул довольный Картье, но Шедин, словно безжалостный семафор, поднял руку, показывая, что свет все еще красный.

– В таком случае я попрошу вас увеличить стартовые условия в три раза вот в этой части. – Шедин едва коснулся указательным пальцем строчки, где было написано: «сто тысяч долларов сразу», и Картье, про себя, внутренне поразился выражению тупой алчности, на мгновение мелькнувшему на лице его визави. «Тут дело пойдет, – подумал Виктор. – Чувачок хочет триста тонн зелени? Недурно. Но ведь и я тоже что-то должен заработать?»

Триста тысяч долларов представлялись для Картье цифрой вполне приемлемой, но в то же время и пороговой, то есть такой, увеличить которую будет уже невозможно. От сделки с Шединым Витя мечтал получить по меньшей мере пятьдесят процентов чистоганом в свой карман, то есть при бюджете взятки в размере трехсот тысяч баксов он, имея на руках всю эту сумму, выплатил бы Шедину то, что тому причиталось, а остальное забрал бы себе. Сейчас же никакого личного интереса у Картье не оставалось, и он было «потух», но состояние это длилось очень недолго. Виктор собрался, весь напружинился и ринулся в бой:

– Это уже деловой разговор. Давайте будем рассуждать языком цифр… – И Картье «загрузил» Шедина своими расчетами. Он извлекал из портфеля все новые и новые бумажки с цифрами, прикидками, финансовыми схемами. Он доказывал, используя тяжелые и проверенные аргументы, он не дал Шедину ни единого шанса и сторговался с ним на двухсот двадцати тысячах. Это было не вполне то, на что Виктор рассчитывал изначально, но семьдесят пять тысяч баксов на дороге не валяются. В конце концов, они ударили по рукам и разошлись, причем каждый, мысленно потирая руки, думал: «Как ловко я его надул». Если после переговоров у представителей обеих сторон возникает подобная мысль, то переговоры можно считать успешными. Каждый думает, что остался в выигрыше, истина находится там, где и должна быть, то есть посередине, и пусть теперь тот, чьи это деньги, напрягается и чахнет над своим златом, жалея с ним расстаться. Собственником денег в данном случае был Штукин, и Картье совершенно не заботило, где его приятель раздобудет столь существенную сумму. Куда больше его волновало совсем другое. Желание провести языком по голой спине рыжей женщины, вдоль, снизу вверх, начиная от копчика и заканчивая затылком. Ощутить запах ее волос. Упругость ее бедер. Трепет ее груди.

– Все у меня получится, – вслух произнес Картье, поднимаясь в офис. – Я заслужил счастье. Кто считает иначе, может тупо идти к…

Он ругнулся. И тут же, очутившись в коридоре, увидел ее. Лена шла очень медленно, Картье показалось, что ее слегка покачивает. Кроме этих двоих, никого в коридоре не было. Лена не оборачивалась, и он замедлил шаг, стал красться за ней, словно кот за птицей. В конце коридора было окно: большое, почти во всю стену, с широким подоконником. Все так же, ни разу не оглянувшись, Лена подошла вплотную с подоконнику и буквально вцепилась руками в его край. Картье показалось… Нет, он не мог быть уверен до конца. Сделал еще несколько шагов и замер. Ошибки быть не могло: Лена рыдала. Беззвучно и оттого по-особенному страшно. Совершенно невозможно было представить, что могло так расстроить ее. Картье с некоторой дрожью подумал, что видеть ее плач то же, что, любуясь розой или другим каким-нибудь цветком, вдруг заметить неловкую черную точку на одном из пышных лепестков. Этот первый признак увядания, свидетельство несовершенства и слабости того, что должно быть гармоничным и вечно живым, как сама красота, оказал на Виктора ошеломляющее воздействие. Он, уже не таясь, подошел к Лене, взял ее за плечи и резко, почти грубо развернул ее к себе. Их глаза встретились. Во взгляде Картье, задыхающегося от остроты и опасности ситуации, от этого хода «ва-банк», от мгновенной, прострельно-купидоновой любви было все сразу: врожденный магнетизм, страсть, порок высокого уровня, когда уже не в силах сдержаться, падаешь на колени и просто орешь потому, что тебе хочется растворить эту женщину в себе, как в кислоте, стать ее частью и самому сделаться островком моря ее сущности. Он смотрел на нее, такую заплаканную, и сквозь ее слезы, словно через каскад сильнейших увеличительных стекол, видел всю ее душу, читая ее. Так микроскоп дает возможность наблюдателю читать в капле дождевой воды. Она не отстранилась, не попыталась вырваться, она, словно не видела его, не ощущала его рук. Лена была в глубоком шоке, и Картье не на шутку перепугался, подумав: «А здорова ли она?»