Адмирал Спиридов - [5]

Эту печальную картину Спиридов наблюдал везде, куда ни заносило его по долгу службы в те годы: на Балтике, на Волге, на Каспии, на Азовье. Всюду было «неосмотрение», как выразился шведский посланник в отчете своему правительству о состоянии русского флота.

Было, к счастью, и другое, чего не сумел увидеть и, разумеется, не мог представить шведский посланник, но что утешало и ободряло Спиридова: были единомышленники-патриоты, верные флотским традициям, старавшиеся в меру сил своих противостоять равнодушию и «неосмотрению».

Одним из таких патриотов заслуженно слыл ветеран петровского флота вице-адмирал Бредаль, в свое время командир первого корабля, на котором начал морскую службу Спиридов. Назначенный возглавлять Донскую флотилию, — несмотря на такое название, ей вменялось действовать на Азовском и Черном морях, — старый моряк остановил свой выбор на Спиридове, когда подбирал себе адъютанта. Адмиралтейств-коллегия не возражала. Спиридов получил предписание явиться в распоряжение вице-адмирала и с тех пор, в течение всей Азовской кампании 1737 — 1739 годов, бессменно сопровождал Бредаля в походах от устья реки Кальмиус, где теперь расположены порт и город Жданов (б. Мариуполь), до Очакова. Всегда — в огне баталий и в часы конзилий (совещаний) — Бредаль, распознав в Спиридове истинного моряка, заботливо наставлял молодого офицера. Он не только передавал ему свой опыт морского дела, но и подсказывал правила поведения, прежде всего нетерпимость к нравам, какие укоренились тогда на флоте под покровительством вновь испеченных членов Адмиралтейств-коллегии, таких, например, как взяточник и казнокрад Змаевич. В то же время Бредаль не только советовал Спиридову быть проницательным во всем, начиная с житейских мелочей, но и учил самостоятельному мышлению в главном, что составляло круг вопросов морской тактики, даже в том, что издавна было узаконено для флота, казалось нерушимыми традициями, а на самом деле представляло собой обветшалые догмы, мешавшие развитию военно-морского искусства.

«Порядки писаны, а времен и случаев нет», — повторял Бредаль не раз слова Петра Первого, оказанные в предостережение морякам, когда был утвержден Морской устав.

Означали эти слова прописную истину: необходимость действовать по обстоятельствам в каждом конкретном случае, проявляя разумную инициативу и смелость.

Азовская кампания была хорошей жизненной школой для Спиридова. Он и убедился в правоте Бредаля, неоднократно высказывавшего возмущение тем, что действия флотилии не вызывают поддержки у Адмиралтейств-коллегии, и своими глазами увидел результаты равнодушия.

Самым наглядным примером являлась злополучная судьба судов, построенных в Брянске.

Зная, что Адмиралтейств-коллегия не поддержит предложения о постройке, Бредаль обратился за поддержкой к фельдмаршалу Миниху, который командовал сухопутными войсками, осаждавшими Очаков. Миних без проволочек сообщил в Санкт-Петербург:

«...По моему рассуждению, благополучное произведение будущей кампании и все авантажи зависят от того, кто на море сильнее быть может; того ради всеподданнейше прошу указать о строении довольного числа годного флота».

Ходатайство подействовало. Бирон приказал Адмиралтейств-коллегии удовлетворить просьбу Миниха; однако из 355 судов, спешно построенных в Брянске и вышедших по Десне и Днепру через пороги к Черному морю, места назначения достигли только 76, остальные погибли в пути из-за плохого качества постройки и неумелых действий команд, набранных из солдат.

Все же Спиридов увидел не только это. «Неосмотрение» «неосмотрением», но даже 76 судов вместо 355, приданных флотилии и поступивших в распоряжение Бредаля, оказалось достаточно, чтобы заставить эскадру противника уйти из-под Очакова к Босфору. Такой исход Азовской, вернее, Черноморской кампании в 1737 году еще раз утверждал значение флота для совместных действий с армией и необходимость возвращения ему прежней роли «второй руки государства».

Не следовало, однако, принимать, как непреложное, все, что подсказывал Бредаль, ссылаясь на традиции петровских времен. Именно в годы Азовской кампании Спиридов понял и усвоил раз навсегда, что плохи были в равной степени и полное отрицание флотских традиций, созданных в петровские времена, и слепая вера в незыблемость всех без исключения тактических приемов, принесших когда-то успех и победу в боях. Даже в таких, как Гангутский бой. Мудрому правилу «Порядки писаны, а времен и случаев нет», хранителем которого объявлял себя наставник Спиридова, должны были подчиняться и действия Донской флотилии. Между тем вице-адмирал, при всех своих достоинствах, сам же в практической деятельности иногда забывал об этом вечном для успеха и победы правиле.

Вот почему одна из ошибок, допущенных Бредалем в кампанию 1738 года, едва не стоила жизни многим морякам флотилии.

Желая повторить гангутский маневр, вице-адмирал распорядился рыть канал через Федотовскую косу на Азовском море, чтобы перевести суда на другую сторону ее и внезапным ударом сокрушить противника, преграждавшего путь флотилии.

Моряки выполнили приказ: своими руками прорыли канал и провели по нему суда; но для чего?.. Если ни обстановка, ни противник не позволяли слепо копировать гангутский маневр. Бредаль не учел этого — и погубил флотилию. Все до единого ее суда были сожжены, а морякам пришлось идти к Азову по сухопутью, волоча на себе артиллерию, вокруг всего моря.