Адмирал Лазарев - [62]

.

Вместе с тем, несмотря на самобытный характер и привычки, во время дальних плаваний в ранге командира корабля Михаил Петрович охотно соблюдал принятые во флоте формы общения среди офицеров, но вместе с тем соблюдал дистанцию, не позволяя себе излишнего сближения с кем бы то ни было, считая, что подобные отношения вредят делу.

Завалишин свидетельствует: «На небольших судах, ходивших прежде кругом света… командир судна был обыкновенно участником в кают-компании, это имело свои выгоды от лучшего знакомства капитана с офицерами и невыгоды от слишком большой иногда короткости сближения. У нас Лазарев держал стол отдельно. <…> Каждое же воскресенье и в большие праздники капитан обедал у офицеров. И таким образом не было ни полного отчуждения, ни слишком большого сближения.

Лазарев очень любил беседы не об одной только морской части, а касавшиеся всех предметов вообще, и, видимо, ими пользовался не только для того, чтобы ближе ознакомиться с офицерами, но и для собственного образования. Он был знаток по специальной части практического морского искусства, но ему недоставало общего образования, что объяснялось его нахождением в английском флоте в те годы жизни, когда по части общего образования приобретают наиболее познаний. Он недостаточно знал французский язык и вовсе не знал немецкого и не был знаком даже с литературою и английского языка, хотя знал его хорошо. Вся его английская библиотека состояла тогда из описаний морских путешествий и войн и жизни английских моряков; но в составе офицеров было у нас несколько человек весьма образованных, в обширном значении этого слова, и Лазарев много заимствовал от беседы с ними, хотя, конечно, старался этого не обнаруживать»^{231}.

Наблюдательность Д. И. Завалишина простирается гораздо глубже простого описания поведения и манер Лазарева. Он один из немногих современников адмирала, оставивший нам характеристику его образованности, а не просто сведения о сданных им в период обучения экзаменах и полученных званиях. В этом описании обращает на себя внимание одно весьма примечательное обстоятельство, дающее представление о разносторонности и уровне образования офицеров русского флота в XIX веке. Для них было нормою знание нескольких иностранных языков, причем не только разговорного, что считалось само собой разумеющимся, а обладание широкими познаниями истории, литературы и искусства зарубежных стран, что позволяло вести полноценный диалог с иностранцами. Чего стоит в этом контексте всего одна фраза в записках Завалишина о владении Лазаревым английским языком: «Не был знаком даже (курсив мой. — И. Р.) с литературою английского языка, хотя знал его хорошо».

И это можно было поставить в укор капитану, имевшему на корабле свою английскую библиотеку!

Кстати, находившийся на борту фрегата «Крейсер» будущий прославленный русский адмирал П. С. Нахимов, с которым Завалишин дружил, а ранее, в 1817 году, они, будучи еще гардемаринами, вместе ходили в заграничное плавание на бриге «Феникс», не знал иностранных языков и, находясь в чужих портах, избегал визитов к иностранцам и вообще не очень любил бывать в их обществе.

Но Д. И. Завалишин не просто выражает свое мнение об образованности Михаила Петровича, а очень точно подмечает, что это не было проявлением нерадивости его в учебе или плохими способностями, а явилось следствием «<…> его нахождения в английском флоте в те годы жизни, когда по части общего образования приобретают наиболее познаний»^{232}.

Этот вывод широко образованного русского морского офицера, публициста, общественного деятеля, человека, разделявшего устремления декабристов, каким был Дмитрий Иринархович Завалишин, интересен и тем, что на этом примере он дает оценку качеству полученного молодыми русскими практикантами английского образования.

Вот сколь многообразными оказались на поверку итоги пятилетнего пребывания Лазарева в Англии в юном возрасте. Приобретя много полезного в морском деле, он вместе с тем недобрал в плане общей эрудиции.

По существу, вольно или невольно, Завалишин обозначил важную мысль: существовавшая практика отправки очень молодых людей с еще на сформировавшимся характером, принципами и убеждениями являлась не лучшим способом обучения, а пребывание с этой целью за границей было бы полезнее и благотворнее в более зрелом возрасте. С этим трудно не согласиться, притом что такой подход представляется актуальным в любые времена.

К чести М. П. Лазарева, безусловно выдающегося мореплавателя и организатора, талантливого командира, обладавшего широкими познаниями в области развития военного флота, необходимо отметить, что он знал свои слабые места, постоянно совершенствовал свои знания и при этом не считал для себя зазорным перенимать полезное у своих подчиненных.

Следует отметить, что флотский английский опыт, полученный Лазаревым, имел, разумеется, и многие положительные стороны. И то полезное, чему Михаил Петрович научился в те годы, он стремился внедрить во флоте российском.

Вот лишь один пример. Офицеры, служившие под началом Лазарева в разное время, отмечали его постоянные усилия по поддержанию образцового порядка на кораблях и в плавании, и во время их стоянки в родном порту. Такая требовательность, нетипичная для русских командиров, наталкивалась на непонимание, неисполнительность и даже на сопротивление со стороны как военных, так и гражданских лиц.