Адмирал Лазарев - [59]

Тихий океан, как это часто случается, вопреки своему названию в первые дни плавания встретил отряд Лазарева сильнейшей бурей, во время которой на «Ладоге» разбило волнами гичку (шлюпку), висевшую за кормой, выломало кормовые ставни и несколько пушечных портов.

На рассвете 12 июня шлюп «Ладога» остался один, все усилия отыскать «Крейсер» оказались тщетны. Зная превосходство хода фрегата, А. П. Лазарев решил идти к увиденным вдали островам Трех Королей, лежащим у северной оконечности Новой Зеландии, где он надеялся соединиться со своим братом.

Сам А. П. Лазарев потом писал об этом так: «Нужно ли описывать горестные чувствования при сей невольной разлуке. Одиночество всегда скучно, а разлука с любезным братом сугубо неприятна»^{218}.

17 июня «Ладога» обошла острова Трех Королей, на поверхности которых моряки не заметили ни малейших признаков живой природы. В какой-то момент с «Ладоги» заметили идущее судно, в котором узнали «Крейсер», но налетевший шквал и пасмурность скрыли корабли друг от друга и лишили их возможности соединиться.

А вот что пишет об этом мичман Завалишин: «Мы направились к острову Таити. Несмотря на бурю, вскоре возникшую, мы успели выбраться благополучно из штормового залива (Storm Вау), но вскоре разлучились с «Ладогой». Разлука эта была, конечно, невольная, хотя для нас и выгодная. Произошла она от того, что шторм… сопровождался жестокими шквалами с градом и дождем… <…> а приводить постоянно к ветру (для уменьшения хода фрегата) и дожидаться было чрезвычайно опасно при бывшем огромном волнении»^{219}.

На переходе к Таити «Крейсер» лишился матроса Сергея Малахова. Это оказался единственный умерший от болезни человек на фрегате. Он был отличным моряком, но его слабые легкие, из-за которых его не хотели брать в плавание, не выдержали переходов из холодного климата в теплый и обратно. В Кронштадте Малахов буквально на коленях упросил доктора разрешить ему остаться на корабле, ибо он, будучи семейным, мог этим походом обеспечить благосостояние своей семьи. Товарищи как могли оберегали его, но болезнь оказалась к нему безжалостна, и все были очень огорчены его смертью.

9 июля 1823 года «Крейсер» прибыл к острову Таити. «Ладогу» крепкие ветра задержали почти на неделю, и только 15 июля она соединилась с «Крейсером» в бухте Матаваи.

М. П. Лазарев был восхищен дисциплиной и слаженностью работы своих команд, о чем он уведомил Адмиралтейств-коллегию:

Суда, мне вверенные, фрегат «Крейсер» и шлюп «Ладога», находятся в весьма хорошем состоянии. К удовольствию моему, должен уведомить государственную Адмиралтейств-коллегию, что как офицеры, так и нижние чины обоих судов пользуются совершенным здоровьем^{220}.

После Таити каждый корабль с вверенным ему грузом, согласно полученному ранее предписанию, пошел своим курсом: «Ладога» — к полуострову Камчатка, а «Крейсер» — к берегам Русской Америки, в Новоархангельск. Шлюп «Ладога» должен был сдать груз в Петропавловск-Камчатский, а потом тоже идти в Новоархангельск.

В Северной Америке

Фрегат «Крейсер» прибыл в Новоархангельск 3 сентября 1823 года.

Он был с большой теплотой встречен русской колонией, но особенно радовалась команда шлюпа «Аполлон», которая с нетерпением ждала смены, чтобы скорее отправиться на родину.

Потом «Крейсер» около года провел у берегов северо-западной Америки, охраняя русские территориальные воды от контрабандистов.

8 ноября 1823 года «Ладога» подошла к Новоархангельскому рейду.

За время перехода фрегата «Крейсер» из Кронштадта в Ситку в Санкт-Петербурге были приняты решения, коренным образом изменившие позицию правительства относительно границ владений России в северной части Тихого океана.

Вернувшийся из плавания на Камчатку шлюп «Ладога» доставил сообщение М. П. Лазареву о том, что: «<…> Отменяются все меры, предположенные относительно крейсерства и захвата иностранных судов, плавающих за чертою, которая обозначена была на океане как бы границею наших владений; таким образом уничтожалась главная цель посылки боевого фрегата, который вследствие такой перемены обстоятельств осужден был простоять без всякой пользы целый год в Ситхе»^{221}.

Затем, «после исправления повреждений и просушки помещений, корабли снова вместе направились в Сан-Франциско. В одном из переходов при попутном сильном ветре, когда нужно было паруса взять на гитовы[48], с фор-русленей упал в воду канонир. Раздался крик: «Человек за бортом!» Вахтенный мичман Павел Нахимов, не задумываясь, бросился к шлюпке и в считаные минуты спустил ее на воду».

Утопающий был виден, и шлюпка с шестью людьми на борту, которую могло залить волной, уже была близка к канониру, но он внезапно скрылся под водой. Возможно, его схватила акула, которые водились в этих водах, а может быть, свели судороги. Нахимов долго кружил возле того места, где исчез несчастный, но его не нашли. Теперь, из-за сильного волнения, опасность грозила и спасателям. Поднять их на борт оказалось совсем непросто. Как ни старалась большая группа матросов с помощью веревок и багров улучить подходящий момент, при подъеме шлюпку разбило о надстройки корабля, но Нахимов с моряками успели ухватиться за такелаж и благополучно выбрались на палубу.