Адмирал Лазарев - [57]

В результате начальство над русскими мастеровыми получил мичман Завалишин. Вместе с ними он каждый день отправлялся на работу к бразильцам, а вечером там нередко бывал сам император Педру I. Он приезжал на маленькой лодке, одетый в белую куртку и панталоны, в широкополой соломенной шляпе. Он подолгу разговаривал с Завалишиным, а иногда по несколько раз объезжал русский фрегат «Крейсер», внимательно его разглядывая.

Очень добрые отношения установились у русских моряков и с членами императорской семьи, в частности, с супругой Педру I, императрицей Марией Леопольдиной, урожденной австрийской эрцгерцогиней и сестрой Марии Луизы, жены Наполеона I.

А вот еще один знак внимания к русским со стороны бразильского императора. Офицеры были приглашены им посмотреть церемонию крестин его дочери, донны Жануарии, родившейся 11 марта 1822 года.

Мичман Завалишин пишет об этом так: «Нам дали очень хорошее место, у самых перил эстрады, по которой шла процессия из дворца в собор, находящийся на той же площади, что и дворец. При этом случае мы могли подивиться богатству бразильской аристократии драгоценными камнями. Дамы высшего круга, участвовавшие в церемонии, простирали роскошь до того, что осыпаны были украшениями из драгоценных камней под цвет платья»^{213}.

Нет смысла перечислять все праздники, данные в честь русских как бразильцами, так и начальниками иностранных военных судов, находившихся в то время в Рио-де-Жанейро. Но вот не отметить охоту на ягуаров, которую устроил один находившийся на службе у Педру I французский генерал, невозможно. Солдаты и негры начали облаву, а на поляне, куда они стремились загнать зверя, была устроена довольно высокая засада, где разместились офицеры с 11 двуствольными ружьями. Как вспоминает мичман Завалишин, загонщикам удалось выгнать только одного ягуара, который на глазах у всех совершил такой невероятный прыжок, что почти достал до верхнего края ограды, заставив всех отпрянуть от барьера, но, сраженный градом пуль, хищник замертво упал на землю.

В Рио-де-Жанейро русские корабли запаслись крупой, сахаром и прочей провизией. Ранее уже отмечалось, что заведенные Лазаревым порядки, имевшие своей целью сохранение здоровья подчиненных, получили всеобщее одобрение и стали образцом для многих будущих флотоводцев, служивших под его началом в разное время. То, как решались Лазаревым вопросы продовольственного обеспечения команды и соблюдения чистоты на корабле перед отправкой в дальнее плавание, безусловно заслуживает того, чтобы остановиться на этом подробнее.

Вот что пишет о том, как это было, Д. И. Завалишин: «От людей требовалось сохранение всевозможной чистоты: вся команда разделена была между офицерами на отделы, и каждый офицер делал своему отделу ежедневный осмотр; раз же в неделю осматривал всех доктор.

<…> Относительно продовольствия везде, где можно было, приобреталось свежее мясо, и кроме того, на самом корабле имелись живые бараны, свиньи и птица; при стоянках в порту давались овощи и плоды; чай шел ежедневно утром и вечером с лимонною эссенцией или лимонным соком; в сырую же погоду чай заменялся пуншем. В жарких местах ром и французская водка заменялись двойною порцией мадеры. При перемене воды в воду для питья клали красный портвейн, что предупреждало дизентерию. При усиленных трудах и в холодное время винная порция выдавалась три и даже четыре раза в день. В предупреждение скорбута (цинги. — И. Р) солонина приправлялась горчицею и хреном; нередко давали саго на красном вине с лимонным соком и сахаром. В щи с солониной всегда прибавлялась третья часть свежей свинины, так как свиньи хорошо переносили морскую качку, а их всегда имелось в достаточном количестве. Получая изобильный корм и чисто содержимые (в решетчатых клетках со свинцовым дном), свиньи хорошо жирели и давали вкусное мясо.

Сухари были крупитчатые, а по средам и пятницам был горох с маслом и толчеными ржаными сухарями. Для больных офицеры уделяли консервы и вино со своего стола.

В теплых местах, даже и во время нахождения фрегата в море, купание производилось каждый день, для чего, из предосторожности от акул, образовывалась из большого паруса как бы ванна… Для купанья пользовались штилем (безветрием), когда корабль не имел движения, или ложились в дрейф (искусственно, особым расположением парусов, останавливали ход корабля), если же ветер был хорош и ход корабля силен, то, во избежание потери от остановки, матросы вместо ванны окачивались водою на носу корабля; на берегу же устраивалась из парусов баня, нагревавшаяся раскаленными парами»^{214}.

Михаил Петрович Лазарев не был бы тем, кем он был, если бы не использовал время при длительных переходах для обучения команды. Это касалось и матросов, и офицеров. Большое значение придавал Лазарев и духовному состоянию своих подчиненных.

Об этом также, со знанием дела и обилием интересных деталей, знакомит нас мичман Завалишин: «Относительно обучения команды, порядок был такой, что когда находились в море, то всякий день происходило по два ученья по часу: одно для маневров с парусами, другое — артиллерийское. При этом надо заметить, что в то время флотские офицеры были и артиллерийскими, и проходили полные курсы артиллерии и даже фортификации; у нас на фрегате не было даже ни одного офицера морской артиллерии, а лишь унтер-офицер в цейхвахтерской должности, т. е. заведовавший артиллерийским материалом; батареями же командовали флотские офицеры. Точно так же и относительно кораблевождения все дело лежало исключительно на морских военных офицерах, а не на штурманах, как сделалось то впоследствии уже на нашем флоте. У нас штурман смотрел за материальною частию и вел шханечный журнал