Абрам Каган. Воспоминания - [9]
6/26 [1972]
<…> Надо продолжать мою «летопись». После сдачи экзаменов я провел лето на даче моих родителей. В это лето я познакомился с Геней[44] и ее подругой Соней. Родители Гени жили в том же месте, и Соня гостила у них. Я с ними встречался, но в это время я мало интересовался девушками. Это было время увлечения социальными задачами. Молодежь почти поголовно примкнула к революционному движению, в особенности еврейская. Я считал себя социал-демократом меньшевиком, бундовцем (еврейская секция С.-Д.)[45], хотя еврейским языком не владел. Читал еврейскую газету «Der Weker»[46], пока ее не запретили. Готовясь принимать деятельное участие в движении, я читал неимоверное количество книг, чтобы быть всесторонне образованным человеком. По рукам ходили программы чтения. И чего только там не было, и литература, и искусство, и публицистика, и философия, и наука. Считалось необходимым все это преодолеть, чтобы быть «сознательным» деятелем. Единицы, конечно, все это преодолевали. Я был в том числе. <…>
7/8 [1972]
Осенью по малолетности меня министерство народного просвещения определило в Казанский университет на математический факультет, отдел чистой математики[47]. <…>
11/19 [1972]
<…> Когда-то Казанский университет был одним из лучших в части, касающейся физико-математического факультета. Его слава связана с именем Лобачевского, основателя современной математики, памятник которому стоит пред входом в университет[48]. В мое время не было выдающихся светил. Вполне можно было готовиться по пособиям без слушания лекций, которые читались, как протоколы. И пособия были, которыми пользовались в Петербургском университете. Я все же на некоторые лекции ходил, а именно по дифференциальному и интегральному исчислению, теории чисел, теории вероятности. <…> На одной из этих лекций по теории чисел, кот[орую] читал профессор Александр Александрович Васильев[49], <…> я с ним познакомился. Я вызвался делать вычисления и довел [их] благополучно до конца. Васильев похвалил меня и просил проследовать за ним в профессорскую. <…> После этого моего первого знакомства я не пропускал ни одной лекции Васильева и довольно часто после лекций беседовал с ним. В один прекрасный день Васильева назначили членом Государственного Совета (часть назначалась Государем, часть была от сословий и от университетов) и [он] уехал в Петербург[50]. Он попрощался со мной и рекомендовал не забыть его совета, и, если я переведусь в Петербург, то он окажет мне содействие, которое будет в его силах[51].
1/2 1973
<…> Я был принят в Петербург на юридический факультет, о чем я так мечтал[52]. Я усердно стал посещать лекции и моего факультета, и историко-филологического[53]. Юридический факультет был по своему составу лучшим в России, там преподавал Туган-Барановский[54], ни одной лекции его я не пропускал. <…> На историко-филологическом факультете преподавали такие проф. как Лосский[55], Лапшин[56], со многими, в частности, с двумя последними, я сблизился и даже сдружился, и впоследствии они стали моими авторами. Николай Онуфриевич Лосский был женат на Стоюниной, мать которой была во главе женской гимназии ее имени[57]. Это была самая прогрессивная школа с прекрасным преподавательским персоналом. В доме Лосского-Стоюниной я был своим человеком, и старушка Стоюнина по-матерински относилась ко мне <…>.
2/20 [1973]
<…> Из Петербурга у меня началась усиленная переписка с Геней, которая поступила на медицинский факультет в Берне, Швейцария, куда она уехала со своей подругой Соней. Медицина оказалась Гене не по душе, и она решила вернуться в Россию и поступить на Высшие женские курсы[58]. <…>
Не придавая большого значения формальному браку, мы все же решили обвенчаться. Во-первых, не хотелось огорчать родителей, во-вторых, были и технические причины. Курсы не давали права жительства в Петербурге, надо было изощриться с получением доверенности от промышленников, что давалось только на короткое время и время от времени проверялось — действительно ли лицо занимается делом, приходилось давать взятки полиции[59]. <…> Мы поженились, но к огорчению родителей не хотели иметь настоящую свадьбу, а зарегистрировались и устроили обед, где были только ее и мои родители и мои брат и сестра и ее два брата и две сестры, и где единственным гостем была Соня, которая специально для этого приехала. Вопрос о правожительстве был разрешен, ибо я и как студент, и как сын первой гильдии купца
