8848 - [97]

Светка шебуршала на макушке, фен она уже выключила и теперь что-то там вытягивала, нежно подергивала, щекотала. Славик куда-то уплыл, когда он приплыл и глянул на часы, до свидания со знойной Виолеттой оставалось полчаса!

Славик дернулся, но на нем опять была смирительная рубашка, он и не заметил, когда Светка снова её натянула.

Сорок минут, которые могли, по мнению Славика, уйти на самую забубенную мужскую стрижку, давно прошли. Славик, с трудом себя сдерживая, чуть не плакал: «В кои-то веки клюнула, да еще не кто-нибудь, а Виолетта…» Никакая Виолетта ждать его, конечно, не будет… Катя-Соня, может быть, еще и ждала бы, но Виолетта — черта с два.

Молодой человек попытался найти дырку для рук, но Светка что-то дернула, смирительная рубашка затянулась еще крепче.

Девушка повелительно глянула и начала в очередной раз что-то разбрызгивать. На это ушло еще минут пятнадцать, потом Светка вдруг развязала все путы и удовлетворенно посмотрела на свою работу.

Славик чуть не со слезами слез с табуретки и понесся в прихожую, думая о том, как он будет вымаливать у Виолетты прощение… если она, конечно, его дождется…

Он совершенно забыл, что должен Светке её положенные и честно заработанные деньги.

В прихожей молодого человека ждал еще один сюрприз: на месте, где он оставил свои тапочки, никаких тапочек не было.

Славик нагнулся, заглянул в галошницу, но ничего, кроме Светкиных каравелл, не нашел. Молодой человек не постеснялся (какое уж тут стеснение!), встал на карачки и обследовал все возможные места их пребывания, но все было тщетно.

Прошедшая на кухню Светка как будто не заметила этих отчаянных трепыханий.

— К черту тапки! — Славик рванулся к двери, но ключа, который обычно торчал в двери, тоже не было.

Славик дернул дверь, дернул еще раз… зачем-то встал на цыпочки, прильнул к глазку… прямо по курсу маячил номер его собственной квартиры… Какой там «рыбий глаз»!.. Самый что ни на есть «шпионский объектив»!.. Закралась подлая мысль, что Светка устроила стратегический наблюдательный пункт!

Чуя сердцем неладное, Славик оставил перископ и потопал на кухню.

Светка уже сидела за столом. На столе стоял хендмейд-пирог. Были налиты две чашки.

Светка как ни в чем не бывало хлебала чай. Обмерив соседку жестоким взглядом, молодой человек вздохнул и уселся рядом.

В кармане вдруг что-то задребезжало. Светка и ухом не повела, взяла и положила Славику кусок пирога. Славик еще раз вздохнул, сбросил Виолетту, поставил телефон на беззвучный и уселся пить чай.

— Понятно, — отхлебнув, проговорил он.

Спасайся кто может!

— Да ты кто такая-то?! Цаца столичная!

Последняя выпущенная фраза возымела эффект.

Елена Павловна некоторое время сидела, неопределенно хлопая глазами, вроде бы даже и не веря, что подобное обращение может относиться к ней. Давненько не доводилось ей оказываться в подобной ситуации. Пока женщина набирала в легкие воздух, ей вспомнилось, что когда-то невозможно было даже представить, что по белокаменной с её проспектами и бульварами, садовыми и триумфальными будет ходить вот такое вот мурло, которое сидело сейчас с ней рядом.

Сидящая рядом Людмила Сергеевна после метко пущенной фразы если и не торжествовала, то, во всяком случае, была уверенна, что значительно укрепила свои позиции. Женщина не без удовольствия наблюдала, как подбитый враг медленно пикирует. Пока Елена Павловна продолжала наполнять себя воздухом, Людмила Сергеевна бросила на нее уничижающий взгляд. Чего греха таить, Людмила Сергеевна была рада возможности наконец выплеснуть в ненавистное лицо всё, копившееся в ней долгие годы и недосказанное в адрес самых разных людей в самых разных ситуациях. Старые обиды и «колбасные» поезда навсегда врезались в память. Ну разве это справедливо, что все лучшее москвичам?! Кофе бразильский, сервелат финский, чай со слоном — москвичам! Обои, люстры, ковры — москвичам. Шпроты, консервы, колбаса тянутся караваном из столицы. Майкл Джексон приехал — опять в столицу! А остальные? Убогие, что ли?

Женщина оторвала глаза от длинного ящичка, из которого торчало не меньше сотни корешков.

Со стен на спорщиц смотрели серьезные молчаливые мужи.

«Да разве все они были столичные?!» — подумала женщина, оглянувшись на присутствующих. Была, конечно, и белая кость, не без этого, но по большей части — из простых. Один вон её земляк, таганрогский, у них даже памятник ему установлен на Красной площади13. Да хоть один москвич знает про это? Женщина глянула на мужчину в пенсне, но тот, кажется, не особо внимательно следил за происходящим.

— А ты кто такая? — наполнила наконец баллоны Елена Павловна. — Приехала из Каракумов, а я в третьем поколении москвичка! Я родилась в Москве! Я всю жизнь прожила в Москве! В центре! — отбрила она соперницу. (Елена Павловна не стала уточнять, что район Новослободской — это все-таки не совсем центр, а после того, как их расселили, она и вовсе жила на окраине.)

Людмила Сергеевна пропустила мимо ушей это пустое бахвальство, посмотрела на сидящую рядом с пренебрежением, даже с жалостью. Это только у москвича может быть такой географический кретинизм. Москва у них — пуп земли. За МКАДом люди не живут. Где Урал — там Сибирь и Дальний Восток. А где Северный Кавказ — там и Каракумы.