8848 - [40]

— До чего же ты хорошая… — Нелли прижала куклу к себе, вокруг была все та же тишина, только сверху зудели лампы, кукла захотела пить, Нелли подошла к автомату, разбила стекло и вытащила большую бутылку газировки. Два медбрата выросли за ее спиной и подхватили девушку, как раз когда она поила куклу. Аккуратненькая машинка юркнула в незаметный проход и выехала из огромного, занимающего несколько улиц павильона, сплошь заставленного декорациями. Со всех сторон налетел шум города, каблучок покатил в сторону неприметного опрятного домика желтого цвета. Нелли исчезла с экранов мониторов.

***

На следующее утро она сидела в аккуратно вылизанном садике, скрытом от любопытных глаз высоким забором. Вокруг нее опять были люди.

— Новенькая? — Кто-то плюхнулся рядом. Нелли, дернувшись, прижала к себе куклу.

— Твоя? — прощупывал почву мужчина.

Девушка, глупо улыбнувшись, кивнула.

Молодой человек без разрешения забрал куклу. Нелли вся скукожилась, однако тоже внимательно за ним наблюдала.

— Понятно, — покрутил куклу он. — Телячьи нежности, сантименты… еще одну сцапали… — Молодой человек начал насвистывать, незаметно озираясь по сторонам. — А ты знаешь, где происходила вся эта байда? Зловещая тишина-а-а… Вымершие доро-о-оги… Меня, между прочим, первым делом озадачил этот вопрос. Ну где в целом городе, в котором яблоку негде упасть, каждый пятачок на каждом уровне уже продан-перепродан, можно было найти такое огромное, причем никем не замечаемое пространство?

Нелли быстро глянула на него, как ни странно, вопрос этот даже не пришел ей в голову, а ведь действительно, пространство огромное, по крайней мере на несколько кварталов, и оно ведь находится где-то перед самым носом.

— На старом полигоне «Мосфильма», в трех километрах отсюда, — конфиденциально сообщил молодой человек, решив, видно, не мучить неизвестностью новую знакомую. — Помнишь, на всех углах трубили, что будут строить второй Болливуд?.. А знаешь, как можно было бы их объегорить? — теребя несуществующие усы, вещал молодой человек. — Нелли молчаливо внимала. — Так вот… когда ты оказалась в торговом центре, заваленном всем этим хламом, нужно было хватать, хватать, ХВАТАТЬ! Понимаешь?!

— Зачем?! — в первый раз открыла рот Нелли.

— Как зачем? — удивился молодой человек. — Тогда бы ты оказалась… нормальной и… благонадежной! Ну, и тебя бы выпустили…

— Обратно? К ним? — процедила, сверкнув глазами, Нелли. — Зачем? — повторила свой вопрос она и забрала из его рук куклу. — Нас и тут неплохо кормят.

Молодой человек заморгал глазенками, раскрыл было рот, но Нелли незаметно толкнула его в бок, скосив взгляд в сторону дуба, — за ними уже некоторое время наблюдала спрятанная в дупло камера. Молодой человек тут же заглох, однако незаметно придвинулся поближе к девушке, даже просто сидеть рядом и молчать было до чертиков приятно.

Тигр на прогулке

Догнать и растерзать! Впиться клыками и ни на миг не отпускать! Он в последний раз вперил взгляд в спину… и снова нахлынуло. Гибкое, изворачивающееся змеёй тело, он обожает, когда она сопротивляется, когда в ответ на его напирающую силу она впивается и рвет его когтями, а потом с ее губ срывается пронзительное, душераздирающее, оглушительное… «Мя-я-яу!!!..» И она вдруг становится такой мягкой, такой податливой… Дыхание их вновь сливается, и он чувствует жилку, еще бьющуюся в бездыханном теле, и вот она уже затихла, еще мгновение… к горлу опять подступило… Ладонь хлопнула по карману, что-то быстро чпокнуло, исчезло во рту, глаза с вожделением закатились… струящийся шелк тела, приторная, затягивающая сладость, что-то еще… неуловимое. У-у-ух!!! Парение и пропасть, взмывание с замиранием…

Марк Семенович еще разочек напоследок облизнулся, провожая взглядом удаляющуюся Ларочку. Ларочка знала, что Марк Семенович не спустит с неё глаз до тех пор, пока она не завернет за угол шестнадцатиэтажки, поэтому шла выкладываясь. Бедра плавно пошатывались, ножки в аккуратненьких новеньких сапожках (купленных неделю назад Марком Семеновичем) старались выделывать как можно более изящные крендельки, Ларочка придала личику томное выражение — наблюдающий за ней Марк Семенович видеть этого не мог, но женщина была твердо уверена, что походка, да и образ в целом от этого только выигрывают. Где-то на уровне талии или чуть ниже она почувствовала прикосновение. «Ну-ка!» — Девушка не сильно, играючи шлёпнула ладошкой по мясистой лапе и чуть замедлила шаг, чтобы Марку Семеновичу было удобнее ее раздевать… Лапища сползла на бедро, поерзала возле пояса, блузка выбилась из ловко расстегнутой молнии, лапа потянула за край юбки. Сердце мужчины сладко забилось… Бюстгальтер упал, как раз когда Ларочка заворачивала за угол…

Сидящий в машине Марк Семенович схватился за руль и с шумом выдохнул. Выдох этот был гораздо красноречивее каких бы то ни было слов. Он вбирал в себя невообразимое множество порой спорящих друг с другом ощущений и заканчивался грубым, нецензурным, кстати, совершенно нехарактерным для Марка Семеновича термином, которым мужчины награждают самку самой высокой пробы! Ларочка, безусловно, выдох этот заслуживала, иначе не было бы ни этого взгляда, ни сапожек, ни новых бусиков, ни многого-многого другого. Ларочка была прелестью, радостью, цыпочкой Марка Семеновича не неделю, не месяц, а вот уже целый год, но дело было даже не в этом, дело было в самом Марке Семеновиче, который рядом с такой женщиной то млел и падал к ее ногам, как распустившийся, невменяемый пион, то вдруг становился тигром, львом, бесстрашным грозным зверем, один вид которого заставлял все вокруг трепетать, дрожать, падать грудью на землю, траву, песок, асфальт!