60 лет не возраст, 2008 № 03 - [12]

Т.А.Я знаю, что подготовка к любой операции — сложный процесс, тем более подготовка к такой сложной, как пересадка органов.

А.В. Вы совершенно правы. Здесь должен четко действовать особый алгоритм — схема последовательности действий. Сначала необходима работа службы типирования реципиента, то есть того, кому собираются делать пересадку, и создание «Листа ожидания», куда заносятся данные типирования.

Т.А. Поскольку не все наши читатели медики, наверное, стоит объяснить, что такое типирование.

А.В. В любом организме в оболочках клеток и их цитоплазме есть вещества, по которым иммунная система отличает свою клетку от чужой. Они называются антигенами. Эти вещества у разных людей могут быть слегка различными в зависимости от их генотипа. Чем больше различаются они у реципиента и донора, чем более далекие у них генотипы, тем активнее иммунная система реципиента начинает работать против чужих веществ, а значит, и против чужих клеток, в нашем случае — против клеток пересаженного органа. Чем ближе генотипы, а значит, и структура веществ в клетках реципиента и донора, тем меньше реагирует на пересадку иммунная система реципиента. Должна быть и совместимость по крови — по группе, резус-фактору и т. д. Типирование для обеспечения тканевой совместимости идет по трем группам антигенов. Хотя полная совместимость только этими тремя группами не обеспечивается, но трансплантации с их учетом возможны. Важная группа в типировании — HLA. Чтобы понять сложность проблемы, достаточно сказать, что сейчас известно более 20 вариантов только в этой группе.

Т.А. Ну вот «Лист ожидания» есть. Данные проведенного типирования в него внесены. Каков следующий этап?

А.В. Быстрое тонирование донора, если он появился. По тем же трем группам, естественно. Должно пройти не более 2 часов после изъятия сердца. И, конечно, операция должна быть технически отработана. Сейчас с этим все в порядке. Кстати, методика аккадемика Шумакова по пересадке сердца отличается от зарубежной. И, по моему мнению, имеет серьезные преимущества. Однако каждый пациент настолько индивидуален, что в технических деталях операции заранее планировались различия.

Т.А.А как это решалось?

А.В. У нас в институте перед операцией было принято обсуждать каждого пациента. Сначала выступали ближайшие помощники Валерия Ивановича, профессора, затем другие специалисты, рангом ниже. Но свое мнение могли высказать все. После обсуждения Шумаков объявлял решение.

Т.А.Ну, а если кто-то был не согласен с директором института? По своему опыту знаю, что полемизировать с некоторыми китами от науки, если это твое начальство, бесполезно и небезопасно.

А.В. Могу сказать совершенно искренне: Валерий Иванович умел слушать других и соглашаться, если доводы были убедительными. Он анализировал всю сумму данных по пациенту и все мнения. Кстати, он никогда не пытался скрыть, если чего-то не знал. Ну, невозможно помнить все названия, допустим, наследственных редких синдромов, да еще из других отраслей медицины! Кстати, у него была очень развитая интуиция. При какой-то неясности, колебаниях он интуитивно выбирал правильное решение.

Т.А.Да, врачевание — это все-таки не только наука, но и искусство, конечно, на хорошем теоретическом базисе и с достаточный опытом. Но вернемся к детству нашей российской трансплантологии. Орган пересажен, а дальше?

А.В. Опубликованных протоколов (в данном случае — рекомендаций по ведению оперированных. — Т.А.) тогда не было. За рубежом, правда, уже существовал некоторый опыт, но надо было набирать свой. Кстати, в период конфронтации многие совместные с западными учеными программы были закрыты. А вот в вопросах трансплантации сердца сотрудничество не прекращалось.

Т.А. Видимо, наших специалистов в мире заслуженно уважали. А что же после операции, какие тут возникают проблемы?

А.В. Даже если донор хорошо подобран по генотипу, иммунная система обязательно реагирует и может вызвать реакцию отторжения. Она проявляется по-разному, но в той или иной степени возникает всегда. Существуют лекарственные препараты, которые тормозят реакцию отторжения, подавляя иммунитет. Но тут есть свои сложности. К примеру, если в транспорте кто-то чихнул, для вас это не опасно, а больной, получающий подобные препараты, обязательно заболеет. Снижаются противовирусный, противобактериальный, противоопухолевый иммунитеты. Поэтому при назначении иммуносупрессивных препаратов приходится все время учитывать баланс вреда и пользы, степень того и другого рисков. Нужно было отработать оптимальные дозы, показания для их снижения или повышения. Короче, нужно было создать наш протокол ведения таких больных.

Т.А.Насколько я понимаю, раз трансплантации в нашей стране идут, и идут успешно, значит, эти сложные задачи были решены. А как обстоят дела сейчас?

А.В. В НИИ трансплантологии прекрасно отработана техника трансплантаций сердца, печени и почек. Есть протокол. Есть мощная лабораторно-экспериментальная база. Трансплантации делаются. Они, безусловно, нужны. При некоторых заболеваниях, таких как, например, хроническая почечная недостаточность или цирроз печени, спасти может только пересадка. Больным ишемической болезнью сердца (ИБС), не диагностированной вовремя, плохо леченной, больным с миокардитами (воспалительными заболеваниями мышцы сердца), кардиомиопатиями (пока недостаточно изученной тяжелой патологией сердца) иногда тоже может помочь только пересадка сердца. У нас есть очень хорошие результаты и счастливые истории. Безнадежная пациентка, которой пересадили почку, смогла создать семью, даже родить. Другая, Алла Гриднева (она выступала в телевизионных передачах), которой пересадили сердце, вышла замуж, работает журналисткой по связи с общественностью при НИИ трансплантологии.