Т.А.Как я понимаю, у нас есть великолепные специалисты, накоплен большой опыт, все отработано. Но почему же так много людей гибнет, не дождавшись помощи?
А.В. В отечественной трансплантологии остаются серьезные проблемы. Первая из них, конечно, недостаточное финансирование. Трансплантации обходятся очень дорого, а медицина у нас вообще недостаточно финансируется. Губит и черный пиар. Врачей обвиняют во всех смертных грехах. В результате не очень компетентные люди решают судьбу целого направления в медицине, закрывают перспективные программы.
Вторая проблема трансплантации смыкается с проблемой создания искусственных органов. Был, например, проест создания искусственного сердца с изотопным источником питания После чернобыльской аварии перестраховались — на всякий случай закрыли. А если бы эта программа продолжала развиваться, да с использованием современных микрочипов, медицина, может быть, получила бы нечто очень ценное. Сейчас, например, уже созданы кардиостимуляторы с системой обратной связи, которые могут менять частоту сокращений сердца в зависимости от физической нагрузки, частоты дыхания, наличия или отсутствия отеков. Просто фантастика!
Еще одна проблема — не хватает донорских органов для пересадок. У нас, в отличие от других стран, не проводится работа с общественным мнением по поводу донорства. Во время командировки в Италию в одной церкви в Риме я видел плакат, на котором было написано: «Не забирай с собой на небо все свои органы, оставь их нуждающимся на земле». А впервые такие плакаты появились в Испании. В этих странах приветствуется подобная своеобразная благотворительность после смерти, люди сочувствуют обреченным, считают своим долгом помочь кого-то спасти. (Кстати, Испания, не самая богатая страна, сейчас занимает первое место в мире по уровню здравоохранения. Раньше на первом месте была Канада.)
Идеально было бы, конечно, выращивать органы из стволовых клеток Но надеяться на это пока не стоит До сих пор не получена даже чистая культура стволовых клеток. В периферической крови их 3 на 1 миллиард клеток. В костном мозге стволовые клетки пока невозможно отделить от жировой ткани. Сейчас получены не действительно стволовые, а чуть более дифференцированные стромальные клетки. В освещении этого вопрос а больше пустой погони за сенсациями, чем разговора о реальных достижений. Так что хотя трансплантация необходима, но у нас в стране она пока на низком уровне. А научный потенциал у нас есть.
Т.А.Расскажите, пожалуйста, еще что-нибудь о Валерии Ивановиче Шумакове. Интересно, что он был за человек?
А.В. Впервые мы встретились в 1982 году на операции: он, директор института, и я молодой ординатор. Сейчас аспирантам в нашем институте сложнее — пока-то их допустят до операции, до больного. А тогда в НИИ было всего около 400 человек. Оперировать ставили тут же. У Валерия Ивановича были очень хорошие руки: небольшие, чуткие, с длинными пальцами, несмотря на его комплекцию. Да она у него и не всегда была такая, как в последние годы жизни. В молодости он, говорят, был очень спортивным. С успехом занимался толканием ядра. Делал он на операции все быстро, четко. (Это важно: чем меньше травмируются хирургом на операции ткани, тем они быстрее заживают, тем меньше вероятность инфицирования. — Т.А.)
Валерий Иванович был очень доступным человеком. Хотя на двери его кабинета висела табличка: «Прием по личным вопросам по четвергам с 16 до 17», никто этого не соблюдал, даже пациенты. Народ шел к нему со всеми вопросами. Со временем институт разросся — до 2 тысяч человек, но он практически всех знал лично и всегда старался помочь. Валерия Ивановича любили. Если знали, что он идет в отделение, радовались, высыпали навстречу. Некоторые пациенты, которые до нас лежали в других крупных клиниках, и в отечественных, и в лучших зарубежных, говорили, что в нашем институте особая аура, душевные, почти домашние отношения как между сотрудниками, так и между сотрудниками и больными. У нас, например, не было принято, как иногда у хирургов бывает, грубоватое, панибратское обращение к пациентам. Конечно, это заслуга Шумакова. Дружный коллектив, товарищеская взаимопомощь — его стиль отношений. Если на дежурстве возникали проблемы с больным, которого он оперировал, можно было позвонить ему домой в любое время, даже в 2 часа ночи. Не сердился. У него была врачебная семья: жена — анестезиолог, сын — талантливый хирург.
Однако Валерий Иванович при всей доброжелательности был очень разборчив в знакомствах, любил общество проверенных временем соратников. Он обладал даром увлекать своими идеями людей. Ему верили. Сначала в институте, как уже говорилось, было всего 400 человек. Сейчас около 2 тысяч. А коек всего 150. Большинство работают не клиницистами с больными, а в лабораториях, в эксперименте. Они и сейчас немного получают, а в период перестройки работали просто бесплатно. Подрабатывать где-то клиницистами они не могут — не та специализация. Их смог удержать только Шумаков. При другом директоре они бы ушли.
Т.А. Были ли у него какие-нибудь увлечения?
