52 причины моей ненависти к отцу - [41]

Уупс.

Думаю, сотрудники «Тако Дона Жуана» обычно не владеют французским.

— Ох, — быстро отвечаю я, размахивая рукой в воздухе в попытке преуменьшить ситуацию, — немного.

Дженна смеется.

— А показалось, что немного больше, чем просто немного. — Она снова поворачивается к сальса-бару. — Роландо, ты слышал? Она была такая блудиду бла блу бла.

Он смеется.

— Ага. Впечатляюще.

— Ну… — Я передвинула стопку подносов на стойке. — Моя мама француженка.

Как только ложь слетает с моих губ, я желаю вернуть ее обратно. Я сразу чувствую себя виноватой, упоминая о маме. Особенно когда то, что я сказала, даже не правда.

— Круто, — говорит Дженна. — А мои предки типа из Норвегии или откуда-то оттуда. Но это было тыщу лет назад. Знаешь, что странно? Думаю, Лексингтон Ларраби тоже говорит на французском! Я уверена, что читала где-то об этом. У нее типа пять домов во Франции или что-то вроде.

На самом деле только два. Апартаменты в Париже и шато вблизи Экс-ан-Прованса[24], но я не собираюсь поправлять ее.

— Хотя не думаю, что ее мама тоже из Франции, — не замолкает Дженна. — Я уверена, что она умерла. Какая-то автомобильная авария или что-то такое. Немного грустно, когда думаешь об этом, да? Потерять маму вот так?

— Нам, наверное, нужно закончить с обучением по кассе, — быстро замечаю я. — Знаешь, пока не явился Хавьер и не прибил меня так.

Дженна смеется, не обращая, казалось бы, внимания на мое умелое отклонение от темы.

— Хорошая мысль, — говорит она, постукивая пальцем по лбу.

К счастью, Роландо возвращается к наполнению контейнеров сальсой, Дженна возвращается к тыканию каких-то кнопок в компьютере перед нами, а я медленно возвращаюсь к нормальному дыханию.

Глава 26 Культ личности

Я думала, что работать в фаст-фуде легко. Но на деле это оказалось до смешного трудно. Как операция на мозг или что-то такое. Наушники автокафе требуют докторской диссертации для работы. За одну смену мне удается случайно обозвать трех клиентов, потому что я думала, что нажала кнопку выключения, когда на самом деле нажимала кнопку трансляции-моего-голоса-на-весь-мир. А так как каждый сотрудник кафе носит наушники, в значительной степени каждый услышал меня.

Экраны для заказа, расположенные над линией питания, еще хуже. Клянусь, входящие заказы отображаются на них в какой-то сверхсекретной правительственной кодировке. Что еще за «ССЧ б/с + соус»? Мне нужен переводчик, просто чтобы понять, какой пункт меню приготовить, и тут столько, блин, ингредиентов, я никогда не смогу все сделать правильно.

Плюс фритюрница хочет меня убить. Я убеждена в этом. Она пузырится и кипит праведным гневом и набрасывается на меня каждый раз, когда я пытаюсь погрузить в нее сетку с фри. Про сырный начо-соус я вообще молчу. Это смертельно опасная субстанция, и храниться она должна подальше от живых существ. Его сливочная текстура притягивает, но это лишь хитрость, чтобы заманить вас и получить ваше доверие. Но стоит отвернуться хоть на секунду, как он превращается в твердую, желатиновую, флуоресцентно-желтую массу. И стоит ей коснуться любой поверхности, то ее практически невозможно потом убрать.

К концу первого дня мои ноги опухшие, спина пульсирует, на руках ожоги, и я пахну, словно валялась в картошке фри день напролет. Клянусь, зловоние масла просочилось в мою одежду и под кожу.

Так что с уверенностью могу сказать, последнее, чего мне хочется увидеть в десять вечера после восьмичасовой смены, — это лицо отца. И все же вот оно. В секунду, когда я открываю дверь люковой Хонды Цивик, я вижу его. Лежит на пассажирском сидении. Глядит на меня со своей я-сожру-тебя-живьем-и-наслажусь-этим полуулыбкой.

Это копия автобиографии отца. Хотя «авто» является еще одним блестящим обманов Ричарда Ларраби. Я точно знаю, что он нанял гострайтера[25], чтобы написать эту фигню.

Я испускаю громкий стон.

— Что это здесь делает? — спрашиваю я, пристально глядя на обложку. Я опускаюсь в машину, стараясь прицелиться, чтобы задом сесть прямо на изображение самодовольного лица моего отца. Но Люк вовремя спасает книгу и защитно прижимает ее к груди.

— Я купил ее сегодня, — горделиво сообщает Люк. — Собираюсь взять ее завтра в офис, чтобы получить его автограф.

Я закатываю глаза и пристегиваюсь ремнем безопасности.

— Мы изучаем его на парах менеджмента, — охотно продолжает Люк. — Я читал, как твой отец начинал без гроша в кармане, без высшего образования, работая в почтовой комнате небольшой газеты.

— Копировальной комнате, — неохотно поправляю.

— Верно, — говорит Люк. — Удивительно, как всего за несколько лет он дошел до образования одной из крупнейших медиа-корпораций в мире.

Я в отвращении хмурюсь.

— Избавь меня от пересказа книги, а?

Люк грубо сует мне в лицо книгу, тыкая пальцем в обложку.

— Этот человек — легенда. Он меняет жизни.

— И я — ходячее тому доказательство, — ворчу я.

Но Люк едва слышит меня. Он задумчиво смотрит на обложку, как 12-летняя девушка смотрит на свой последний предмет обожания и представляет, как начать с ним встречаться.

— Он изменил мою, — произносит он, и я поражаюсь, насколько похож он на члена одного из тех сумасшедших культов, которые все вместе уходят жить куда-то в леса.