52 причины моей ненависти к отцу - [40]

И судя по тому, как он кричит на меня, кажется, он принимает все слишком близко к сердцу. Я не уверена, с какой стати, но от этого у меня сильно болит голова.

Я хватаю горсть салата-латука и бросаю ее на разложенную лепешку перед собой.

— О Dios Mio[22]! — снова кричит Хавьер, выплевывая несколько испанских ругательств, которые я распознаю после 18 лет наблюдения за убирающимся Горацио. — Как, ради всего святого, ты собираешься завернуть ее с таким количеством латука? — вопрошает он. — А? А?

И так смотрит на меня, словно действительно ждет, чтобы я ответила.

Я начинаю думать, что этот парень может быть связан с Фиделем Кастро.

— Никак! — ревет он, прежде чем у меня получается произнести хоть слово. — Вот как.

Он зачерпывает половину салата и яростно бросает его обратно в контейнер. Потом отпихивает меня в сторону, бормочет мне «Иди отсюда, пусть Дженна учит тебя кассе» и резво заворачивает буррито в вощеную бумагу и кидает его на поднос.

Трудно поверить, но после всего, через что я прошла, я только на работе № 17. А это значит, у меня тридцать семь недель, чтобы выбраться из этого ужаса.

Я перехожу к передней части кафешки и обнаруживаю невысокую блондинку с драматически подведенными аквамариновым карандашом глаза, плохой перманент и бейджем с надписью ДЖЕННА. Я представляюсь своим кодовым именем этой недели — Алисией — и с энтузиазмом сообщаю ей, что она, предположительно, будет обучать меня кассе.

— Не волнуйся из-за Хавьера, — говорит она, читая мое пораженное выражение. — Он такой со всеми новенькими. Но на самом деле достаточно приятный, когда узнаешь его получше.

— О, да, — шучу я. — Уже могу сказать, что мы станем лучшими друзьями.

Она хихикает, а затем внезапно замирает, на ее лице появляется странное выражение. Она смотрит на меня с реальным любопытством, и я чувствую, как мое сердце ускоряет ритм.

Я знаю этот взгляд.

Я видела его миллион раз. В тысяче разных мест. Оно появляется у сбитых с толку людей, когда они думают, что узнали тебя, но не могут до конца понять откуда. И теперь лишь вопрос нескольких секунд, когда все встает на место, лицо озаряется, и она…

— Боже мой! — восклицает она, указывая на мое лицо и взволнованно подпрыгивая.

Я закрываю глаза и тихонечко молюсь.

Так что, это будет моя погибель, да? «Тако Дона Жуана» станет моим Ватерлоо. Слишком долго я была вне поля видимости. «Вырвана из контекста». Я знала, что принимала желаемое за действительное. В конце концов, кто-то должен был узнать меня.

— Знаешь, на кого ты похожа? — с волнением журчит девушка.

Я осторожно открываю глаза.

— А?

— Держу пари, тебе это постоянно говорят.

С любопытством кошусь на нее.

— Что мне постоянно говорят?

— Ты прямо копия Лексингтон Ларраби!

Высокий и худощавый парень, убирающий сальса-бар, на мгновение прекращает вытирать стойку и с интересном переводит на нас взгляд.

— Ну знаешь, — подсказывает Дженна, — избалованная наследница, всегда в желтой прессе.

Я громко выдыхаю и выдавливаю улыбку.

— О. Она. Точно.

— Ты выглядишь точно как она, — делает она комплимент, словно она ждет, что ее комментарий сделает мне день. Хотя, если честно, так и есть. Только не в том смысле, в каком ей хотелось бы.

Она поворачивается к пареньку у сальса-бара.

— Роладно, разве она не выглядит точно как Лексингтон Ларраби?

Он поспешно кивает и возвращается к уборке.

— Ты могла бы, ну, быть ей, — продолжает Дженна. — За исключением, ну, знаешь, волос.

Я поднимаю руку и перебираю прядь белокурых волос парика, про себя благодаря интернет-магазин, откуда я заказала его.

— Да-да, — рьяно киваю, — очень часто говорят.

— Знаешь, на кого похожа я? — спрашивает она.

— Эмм… — начинаю я, вглядываясь. Честно говоря, с этой ужасной завивкой на ее голове, я не могу представить, чтобы люди думали, что она похожа на какую-то знаменитость. — Хмм. — Я пытаюсь тянуть время, прочесывая мозг в поисках имени. К счастью, меня спасают два вошедших клиента, и она отворачивается, чтобы поприветствовать их.

— Добро пожаловать в «Дон Жуан»! — говорит она, слегка подскакивая. — Что будете заказывать?

Мужчина поднимает палец, пока он и его жена быстро просматривают меню, перешептываясь. Сразу могу сказать по тому, как они одеты, что они не американцы. Проведя большую часть детства в Западной Европе, у меня появился очень тонко настроенный на иностранцев радар. Особенно на европейцев.

Женщина с отвращением на лице отворачивается от меню, бормоча мужу:

— Je n’arrive pas à croire que les Américains mangent cette nourriture dégoûtante. Je ne peux pas manger ici[23].

Я была права. Они французы. И женщина только что выразила полное неверие, что американцы могут называть что-то из этого списка едой. Точно такая же мысль была у меня, когда этим утром я вошла сюда.

— Уверяю вас, — не задумываясь, отвечаю я, — не все американцы едят это дерьмо.

Пара смеется, и женщина бормочет что-то о попытке пойти в кафе по соседству. Я говорю ей, что это, вероятно, более безопасно.

Как только они выходят, Дженна поворачивается ко мне с выражением чистого благоговения на лице.

— Ты говоришь на французском?

Я удивленно моргаю, занимает мгновение понять, что ее так поразило. Даже Роландо снова посмотрел сюда в ожидании моего ответа.