365 сказок - [467]
Мир растекался водою сквозь пальцы рук, мир разносился крыльями на просторе.
«Знаю тебя, ты не чуешь, каков испуг, знаю тебя, ты навечно потерян в море».
Голос сливался в песню и плыл наверх, вместе с ним звёзды пылью в глаза дышали.
«Знаем тебя, ты, скорее всего, из тех, кто на изнанку ночи смотрит, когда в печали».
«Знаем тебя… — доносилось со всех сторон, — знаем тебя, ты беспечный и дерзкий странник».
Мимо сентябрь пробежал, будто крик ворон, мимо октябрь излился чрезмерно ранний.
Сыпался, сыпался в травы речитатив: «Знаем тебя! Хорошо мы тебя узнали!», — вечным казался этот простой мотив, как шепотки путей, как перезвон у стали.
Где-то леса расправили кроны влёт, где-то ручей пробился сквозь землю новый.
«Знаем тебя, ты, конечно, конечно, тот, кто нам подарит веру, построит город».
Только дорога молчала, вела всё вдаль, всюду кричало, металось, с цепей вырывалось слово.
«Знаем тебя, и поэтому нам так жаль, знаем тебя, не сойти что с пути прямого, ни постоять, ни остаться в тепле, где дом, ни убежать, ни сорваться-улечься в поле. Знаем тебя, про тебя не придуман том, знаем тебя, ты навечно потерян в воле».
Ветер дорожный кидал мне всё пыль в глаза: «Знаю тебя, твои крылья крепки от боли».
«Знаю тебя, — мне шептала в ночи лоза, — знаю, что путь содержит немало соли».
Вилась дорога, сплетала собой холмы, вилась дорога, вперёд убегая вечность.
«Знаем тебя, — доносилось почти с луны, — слышим тебя и любим твою беспечность».
Сыпалось небо крошкой за горизонт, море вздымало волны, меня встречая.
«Знаем тебя, — поднимался небесный фронт, — ждали тебя, ты ведь должен дойти до края».
Плакало небо, холодным был этот дождь, тело дороги размякло и стало лужей.
«Знаем тебя, — и капли шептали, — что ж, знаем, что ты зачем-то дорогам нужен».
Горы всё ближе, а море скатилось прочь, башни на скалах, огни по ночам сияют.
«Знаем тебя, но не можем никак помочь, мы — не маяк тебе, хоть тебя мы знаем».
Край и за краем…
Повсюду тот разговор, каждый спешит шепнуть или даже крикнуть: «Знаем тебя, ты странник, — как приговор, — знаем тебя, ни за что тебе не привыкнуть».
Сбиться с пути не позволяют мне, и заблудиться мне тоже довольно сложно.
«Знаем тебя, — раздаётся и в тишине, — знаем, что выйти за круг уже невозможно».
Звёзды устало ласкали глаза мои, только и их голоса не утешат тоже.
«Знаем тебя, ты скорее, скорей иди, знаем тебя, свет наш влился тебе под кожу».
Где-то есть дверь, и она навсегда моя, к ней уведёт дорога однажды точно. И, отворив её, не услышу я: «Знаем тебя, ты уходишь сегодня ночью».
345. Вокруг творилась сказка
В темноте кружились снежные хлопья, в город пришёл снегопад. Вчера ещё темневшая земля к вечеру укрылась пухом, мягким и нежным. Долго не желавший уходить ноябрь наконец-то сдался, уступил, и декабрь ворвался с метелью и ветром.
Стоя на крыше, я смотрел на искрящиеся улицы, на тепло подсвечивающиеся окна, и мне казалось, что за промокшим от снегопада пологом ночи скрывается что-то по-настоящему чудесное, предвестник истории, предощущение сказки.
Не получалось уловить слова, не получалось найти следов, точно их все занесло снегопадом, и всё-таки я пытался обнаружить хоть что-то и вглядывался, вглядывался, в затаённой надежде.
— Разве ты не замёрз, не продрог? — передо мной явилась Королева чаш, улыбчивая и с удивительно большим кубком в руках. Кажется, там был глинтвейн.
— Пока что нет, — отозвался я. — Чувствуешь, что-то должно произойти?
— Что-то всегда происходит. Но всегда — разное, — качнула она головой. — Что ты имеешь в виду?
— История, быть может? — во мне не нашлось уверенности, и голос звучал чуть сбивчиво. — Приключение? Нет, это совсем неверное слово.
— Сказка, да? — теперь она поставила кубок прямо на заметённую снегом крышу и тоже посмотрела вдаль.
— Сказка.
— И мы — часть её? Или зрители? Не сможем проникнуть внутрь?
— Этого я не знаю.
— Хм…
Вокруг взметнулись снежные хлопья, ветер бросил горсть прямиком в кубок. И снежинки растворились в тепле тёмного вина. Резко запахло корицей и цедрой.
— Иногда… Иногда мне кажется, что я вовсе не могу стать участником истории… сказки, — с трудом подбирал нужные фразы. — Что мне остаётся только наблюдать или пересказывать, ничего другого. Странники проходят по грани, они не могут влиять на происходящее.
— Разве ты никогда не влиял, — она с сомнением взглянула на меня. — Сколько раз ты открывал кому-то двери? Сколько раз запирал тьму? Сколько миров спас?
— Но я был всего лишь канвой совершающейся истории. Чем-то неважным, — покачал я головой. — Фактором, а не включённым внутрь сказки. Частицей пыли — не более того.
— Я не согласна, — горячо возразила она. — Не будь тебя, и всё там пошло бы по-другому.
Я не нашёлся, что сказать в ответ.
Новый порыв ветра принёс перезвон колокольчиков. Мне представилось, что неподалёку висит рождественский венок, украшенный лентой, что ветер тревожит его, и раздаётся тихий звон. Не так ли начинаются сказки?
— Знаешь, — тут опять заговорила Королева чаш, — кажется, ты не понимаешь, что такое — быть частью истории.
— То есть?..
— Вот скажи мне — я… Я — часть истории? Героиня её, как считаешь? Персонаж второго плана? Голос во мраке? Кто-то, наблюдающий издали? Где моё место?
Доминик Вейл — известный художник, ведущий уединённый образ жизни. Дни и недели у него расписаны по минутам, и он никогда бы не отказался от собственных ритуалов, если бы… в городе не появился убийца, чьи преступления заставляют Доминика снова и снова задаваться вопросами — что есть красота, не должно ли творцу выискивать новые, даже кажущиеся жуткими способы запечатлеть и раскрыть её зрителям? Может ли чужая жизнь стать холстом для художника? Метки: психические расстройства, современность, художники, серийные убийцы, убийства, детектив, дружба, смерть второстепенных персонажей.
Казалось, ещё вчера Класта был всего лишь мальчишкой с побережья, одним из тех, кто гонял чаек у доков да воровал рыбу из корзин, а сегодня он превратился в ученика мага, да какого мага!.. Метки: приключения, драконы, дети, трудные отношения с родителями, фэнтези, вымышленные существа, учебные заведения. Примечание для особенно внимательных — у имени Класта есть полная форма «Кластас». Она иногда используется в тексте.
Когда-то мальчишка с побережья, а теперь — без пяти минут Мастер — Класта готовится сдать последний экзамен. Однако придётся защищаться не перед преподавателями, а перед самой жизнью, придётся выйти на настоящий бой с противником, умеющим отбирать чужую магию. Тяжело было в учении, легко ли будет в бою? Продолжение истории «Тяжело в учении». Метки: приключения, драконы, подростки, преподаватели, леса, магические учебные заведения, магия, трудные отношения с родителями, фэнтези, вымышленные существа, нелинейное повествование.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.