365 сказок - [456]

И небезопасно. Пожалуй, Стин чаще всего ориентировался именно на это ощущение.

Ему пришлось подозрительно оглядеться. Он всегда накрепко закрывал дверь, закладывал засов, тщательно проверял, не сквозит ли в щель под нею. Сейчас та стояла бесстыдно распахнутой, впуская сизый день в самое нутро Стиновой норы, полуземлянки, не имеющей никаких окон. Стин терпеть не мог лишнего света.

Но, кроме Стина, никого внутри не оказалось, стояла нетронутой железная миска, никто не стащил оставленный на обед кусок хлеба — Стин не украл его, а получил за честный труд, он помог вчера подслеповатой вдове, живущей на краю деревни, собрать всех цыплят и укрыть их на ночь…

Стин оборвал течение мысли, сосредоточившись на более важном вопросе. Что ещё мог бы взять тот, кто проник внутрь?

У Стина не было вещей. Почти.

Взметнувшись из одеял, Стин торопливо ощупал себя. Он никогда не доверял карманам в лохмотьях, что служили ему одеждой, потому самое важное носил на шее — не на верёвочке, а на цепочке, крепкой и надёжной.

Ключ, кольцо и камень с берега моря.

Цепочка была на месте. Нашёлся ключ, никуда не подевалось кольцо.

Камня не было.

Стин вскрикнул, как порой кричат небольшие животные, напугавшиеся до смерти.

Камень с берега моря! Стин представил гряду холмов, вспомнил долину, по которой бежала неугомонная река, почувствовал, как податливы под ногами песчаные дюны, за которыми пряталось побережье. Стин боялся идти туда снова. Он лишь однажды рискнул пройти столь долгий путь!

Камень с берега моря доказывал, что Стин способен на решительные поступки. Он не давал ему сдаваться в мелочах. Как же теперь Стину жить без этого камня?

И кто мог стащить его?

Теперь Стин ринулся к двери, принюхиваясь, вслушиваясь в течение воздуха, в дрожание реальности. Стин умел слышать и видеть то, чего не услышать и не увидеть людям, он чуял то, что не почуять и диким зверям. Стин мог сплести тонкую ниточку магии. Стин умел… Но его умения были слабыми, они помогали слишком редко, чтобы на них полагаться. Однако сейчас Стин призвал на помощь всё, чем когда-либо владел.

Он прыгнул за порог и тщательно обнюхал ручку двери, сощурился — и мир для него расцветился другими красками, обнажая свою магическую природу. Тут же Стин изумлённо попятился — никто не касался, никто не входил. Он чуял лишь себя.

Не было похитителя.

Камень с берега моря будто бы растаял в наползшей отовсюду осенней хмари.

Стин обессиленно прильнул к скрипнувшей двери и снова обратился к магии. Но вокруг стояла осень — и только. Больше ничего, никого, совсем.

Свою нору Стин осмотрительно спрятал поглубже в холмах, куда люди из деревни не ходили. Да, порой из-за усталости он ворчал на себя, но, в конечном счёте, решение было верным. Его не беспокоили, не тревожили, о нём и не знали. А те, кто — как подслеповатая вдова — ненароком помогли ему, понятия не имели, что он такое. Однако теперь Стин отчаянно испугался. Если рядом никого не шастало, никто не пробился, не прорвался, отчего была открыта дверь и куда исчез камень с берега моря? Или, быть может, Стин стал стар, потерял чутьё? Возможно ли, что ему врут глаза, что нити магии теперь не говорят ему правды?

Так Стину не выжить!

Хныкнув, Стин втянул воздух носом. Туманилось, серая дымка стекала к подножью холмов, кутала в вуали ближайший кустарник, прятала дорожки, которыми Стин всякий раз пробегал к норе. Прежде Стин бы и не подумал выйти в такую погоду.

Он метнулся в нору, торопливо схватил кусок хлеба и замотал его в платок, в котором принёс. Больше ничего важного тут не было, Стин прикрыл дверь, привалив к ней круглый камень, и бросился сквозь туманное марево, помчался что было сил. Если он утратил всё, что имел, разве не стоит хотя бы погибнуть в рискованном путешествии?..

* * *

Ближе к вечеру туман стал только гуще. Стин брёл среди него, вслушиваясь в то, как бормочет река на перекатах. Стин искал мост, он очень волновался, что глупые люди разрушили его, но пахло наезженной дорогой так явственно — невозможно ошибиться. Наконец он ступил в дорожную колею, теперь уже двинувшись по ней.

Тревога наползала волнами, а потом откатывалась, Стин не запомнил, как мчался через холмы, как пролетел добрую половину долины. Он и не рассчитывал к ночи быть у реки, впрочем, он вообще не думал, только бежал и бежал, гонясь за уверенностью — только так он или отыщет утраченное, или найдёт славную гибель.

Пусть всю жизнь он был существом незаметным, смерть его должна была стать выдающейся. Стин был уверен, убеждён и не собирался от того отказаться.

Вот скрипнули доски моста, Стин зажмурился. Туман не давал увидеть, как высоко он сейчас над неспокойной тёмной водой, как далеко падать, как хищно облизывается река, чуя его в ответ, вот только ни капли не становилось легче. Стин боялся бежать по мосту, он шёл медленно, замирая, жмурясь и постанывая от ужаса. Ох, как не любил он реку, как не терпел её… Даже море отчего-то казалось безопаснее, хотя что оно могло нести, кроме смерти такому маленькому существу?

Камень с побережья говорил Стину: «Ты победил свои страхи, ты прошёл над рекою дважды, ты коснулся морской волны, забирая трофей. Ты сильный, ты смелый». Вот зачем так важно было всегда носить его с собой! Теперь камня не было, и Стин утратил свою силу, свою смелость, то, каким стал после первого путешествия. Он опять заскулил и сделал ещё несколько шагов. Вечер менялся в ночь, туман заволакивал мир вокруг, Стин шёл, полагаясь лишь на магию, и мост угрожающе скрипел от каждого его шага, точно Стин был тяжелее всех людей и повозок, что сегодня спокойно миновали эту преграду.