365 сказок - [443]

Уложила она его на узкой лавке недалеко от печи, а сама ушла в комнату, спрятавшуюся за тяжёлым пологом. Дэйрон мучился полночи в жажде пробраться туда и наконец объяснить Лэйо, что не может уехать завтра без неё. Что она позабыла среди снежной пустоши так далеко от людей? Ей нужно блистать, сколько прекрасных платьев он пошил бы ей, лишь бы оттенить её красоту подходящей оправой, сколько бы камней сложил в ожерелья за её улыбку.

К утру он всё же забылся тяжёлым сном. Привиделось ему, как открывается входная дверь и входит чудище. Косматый и чёрный, лишь отдалённо напоминающий человеческий силуэт навис над ним, рыкнул и занёс лапу, украшенную острейшими когтями.

— Нет, нет! — раздался голос Лэйо. — Не тронь его.

И сон тут же смазался, рассыпался.

Пробудился Дэйрон незадолго до рассвета — Лэйо как раз грела чайник.

— Вставай, — сказала она холодно. — Тебе пора уходить.

— Зачем такая красавица прячет себя ото всех? — спросил он в ответ. — Зачем тебе пустошь так далеко от людей? Я отвезу тебя в город, будешь красивее всех, сиять среди других.

— Ни к чему мне это, — отмахнулась Лэйо.

— Или ты ведьма? — усмехнулся он.

— Не суй нос, — она взглянула сурово. — Муж мой не позволит мне покинуть эти места.

И страшно вдруг стало Дэйрону, потому что не видно было в домике ничего, что сказало бы — тут есть мужчина. Дэйрон поручился бы — Лэйо живёт одна. Что за муж у неё такой?

Не давало ему это покоя, и хоть Лэйо приказала ему уезжать, он отвёл вороного к дороге, а сам тихонько вернулся и затаился, ожидая подстеречь и увидеть таинственного супруга.

До самой ночи просидел он в сугробе, замёрз, почти перестал чувствовать руки и ступни, когда наконец на домик будто ураган налетел. Вокруг была тишь, а на крыльце появился чёрный вихрь, кружился-кружился да и обернулся страшным чудищем из сна.

Лэйо тут же выбежала из дома.

— Он ушёл, — сказала и кинулась чудищу на шею.

— Нет, — пророкотало чудовище. — Он видит нас, — и взглянуло прямиком на Дэйрона, не помешали ни кусты, ни сугробы. — Обманул тебя.

Лэйо только вздохнула.

Попятившись, Дэйрон развернулся и кинулся к тракту. Вороной испуганно прянул в сторону, но послушался, едва хозяин прикрикнул, и понёсся изо всех сил.

* * *

К утру добрался Дэйрон до деревни. Был он сед и трясся как старик. Даже у коня в гриве появились широкие белые пряди. Получив ковшик браги, Дэйрон сказал только одно:

— Раздайте ткани девушкам, — сразу после того уселся на ближайшей лавке и заснул, да так глубоко, так крепко, что его опасались больше никогда не разбудить.

Никто так и не узнал, что за ужас видел он ночью.

* * *

Дэйрон так и остался жить в деревне, лишь бы ещё раз не проезжать трактом мимо спрятавшегося в кустах домишки.

327. Стойкость [3]

Когда на предгорья обрушился мрак, в нём не было ничего общего с ночью. Темнота пришла, словно лавина, скатилась по горным склонам, опустилась удушливой волной, ничего не жалея. В один момент тьмой оказались захвачены и лес, и берег реки, и узкое горло долины, и деревенька, ютившаяся здесь с незапамятных времён.

Густота мглы, обернувшейся кольцами вокруг старого острозубого хребта, была невиданной. Стоило выйти за порог, и на расстоянии вытянутой руки начиналось бесконечное непроглядье, казалось, что мрак сейчас отрастит пасть и ухватит за руку, навсегда откусывая её.

Никаким фонарям было не под силу хоть немного развеять наступившую темноту. Не появилось ни звёзд, ни луны, небо погрузилось в черноту, скрылось, будто никогда не рождало облаков, будто никогда не рассказывало о бескрайней синеве, так зовущей покинуть эти бесприютные места.

Во всей деревне не сыскать было человека, кто не испугался бы мрака. Притаившись в домах, все жители вспоминали имена богов и истово молились, упрашивая неведомые силы вернуть хоть капельку света. Они боялись просить о большем, о солнце, они согласились бы даже на едва заметное сияние далёких звёзд.

Но боги молчали, как это водится у богов, и тишина, что пришла вместе с мраком, постепенно заползала под крыши, просачивалась в щели, лишая голосов тех, кто пытался дозваться сил, способных сокрушить темноту.

Только на самой окраине, в домике с покосившейся крышей, не поселилось безмолвного страха. Фонарь, висящий над крыльцом, вычерчивал — словно отрезал у тьмы — ровный полукруг света. Девушка, что стояла в нём, всматривалась во мглу с таким вниманием, точно могла понять её природу, а вместе с тем и уничтожить.

В лице её — простом и не слишком красивом — не отражался ужас, в глазах, чуть сощуренных, не было ни капли сомнений. Вглядываясь во тьму, девушка сжала губы в тонкую линию, и в этом было только упрямство и готовность сражаться.

Наконец она чуть слышно выдохнула сквозь зубы.

— С этим не так просто справиться, — сказала она. Голос звонко разлетелся по вычерченному светом пространству, но тут же увяз в глухой стене мрака. — Нет такой тьмы, с которой не совладать свету.

— Отчего ты так уверена в этом? — зашептало в ответ. Пелена тьмы дрогнула, пошла волнами, постаралась сжать тёплый фонарный свет, но не смогла отвоевать ни капли. Девушка усмехнулась.

— Даже слабый фонарь может сдержать тебя.