20 философов за 90 минут (каждый) - [17]

Деррида же доказал, что это присутствие, га-рантистины, вскрывает еще одну an орию. Философ –екая идея истины, основанной исключительно на интуиции, оказывается несостоятельной из-за сво­их же внутренних противоречий. Единственным гарантом абсолютной истины является царство Аб­солюта или присутствие Абсолюта. Любая конеч-

23

ная истина низшего порядка неизбежно будет от­носительной. Но конечный интеллект, ограничен­ный рамками своей интуиции, не имеет возможно­сти узнать, в какой степени истинность познанно­го интуитивно соответствует настоящей истине. Это может гарантировать л ишь некий абсолют, который невозможно познать интуитивно.

При упоминании о «присутствии» истины неизбежно возникает призрак божественного «присутствия». В течение многих столетий гаран­том абсолютной истины являлся Бог, который и есть истина. Без такого присутствия — будь то бо­жественного или абсолютного — существование истины невозможно, и тогда остается лишь барах­таться в трясине релятивизма. Это имеет самое непосредственное отношение как к геометрии, так и к философии. Деррида объявил, что подоб­ное положение вещей отменяет саму возможность существования философии. Теперь-то нам ясно, почему он не хочет считать себя философом!

В истории философии подобные аргументы звучат не в первый раз. Еще в XVIII веке шотланд­ский философ Дэвид Юм предположил, что все наше знание основывается на опыте. Потом он

24

подверг это внешне ничем не примечательное эм­пирическое предположение анализу, и выводы оказались совершенно поразительными. Эмпи­ризм, доведенный до своего логического заверше­ния, обращает наше знание в ничто. По большому счету, мы не можем установить опытным .путем причинно-следственную связь: что мы в действи­тельности наблюдаем — это то, как одно явление следует за другим во времени, а то, что одно явле­ние является причиной или следствием другого. Точно так же мы не можем говорить, что воспри­нимаем тела: все, что нам дано в восприятии, — это совокупность чувственных данных. Мы даже не можем воспринимать самих себя. Мы не можем непосредственно испытывать существование сво­его «я»; ни одно впечатление, получаемое из внеш­него мира, не может помочь нам представить себе личность; нет ни одного доказательства тому, что это так называемое «я» идентично себе в разные моменты времени. Сведя таким образом истину к опыту (и выступив предшественником феномено­логического интуитивизма), Юм нанес философии серьезный удар. Но отнюдь не смертельный. Не удалось ему и уничтожить человеческое знание, а

25

тем более науку, которая вся строится на основе таких понятий, как причинно-следственная связь, протяженность во времени, идентичность и т.д. Юм всего-навсего продемонстрировал ста­тус нашего знания. Наше опытное знание, не являясь логически упорядоченным, просто не вы­держивает столкновения со строгим логическим анализом.

Иногда философия может полностью подо­рвать статус нашего знания. В теории оно может быть сведено к нулю. Но практика приобретения знания все равно не прекратится. В особенности это справедливо в отношении математики и «се­рьезных» наук вроде физики. Мы будем по-пре­жнему пытаться усовершенствовать наше знание научным путем, даже если антифилософы — Хай-деггер, Деррида и иже с ними — сумеют вконец дискредитировать понятие научной истины. Как ни парадоксально, мы даже продолжаем приме­нять научные методы в тех областях, которые еще не получили статуса науки. Теория хаоса демонст­рирует, каким образом движение крылышек бабоч­ки в бразильских джунглях может в конечном итоге привести квозникновениюторнадо в Канзасе. При

26

составлении метеорологических прогнозов опери­руют большим количеством переменных, значения которых настолько нестабильны, а эффекты варь­ируются так сильно, что предсказать погоду на сколько-нибудь долгий срок не представляется возможным. То же самое можно сказать и об эко­номических прогнозах, и о деятельности психоана­литиков. Тем не менее мы стараемся по возмож­ности применять строгие научные критерии и в этих областях человеческой деятельности.

Опровержение существования геометричес­кой истины и самой возможности философство­вания, проделанное Дерридой, можно подверг­нуть критике с его же собственных позиций. До­казав, что истины не существует, он тем самым утверждает, что и его доказательства не являются истинными. Позже мы увидим, что Деррида это­го и йе отрицает и готов следовать своим логи^. ческим рассуждениям вплоть до их радикальных и опасных выводов. Но факт остается фактом — подобная теория (даже опровергнутая собствен­ными внутренними противоречиями) бросает .вызов практической деятельности людей. Мыраз-виваем экономику и метеорологию, потому что

27

получаемые таким путем «необоснованные» зна­ния помогают нам в жизни. Можно согласиться с тем, что абсолютной истины не существует, как не существует гарантии точности наших знаний. Тем не менее никому в голову не придет сомне­ваться, что сумма углов треугольника равна 180 гра­дусам. По сравнению с атомом электрон — все равно что иголка на футбольном поле, но несмот­ря на это, нам удалось в точности предсказать его поведение. Компьютерная промышленность це­ликом и полностью полагается на такие предска­зания. Мы принимаем на вооружение и другие, не столь «математические» истины, например те­орию эволюции Дарвина, формулу структуры ДНКи т. д. Как ни парадоксально, даже признав, что абсолютной истины не существует, мы совер­шенно не признаем опровержения этих «неабсо­лютных» истин иными методами, кроме научных (то есть опытным путем). Одно дело признать ис­тину относительной с точки зрения абсолюта, и совсем другое — обращаться с ней как с таковой. Деррида, скажем, навряд ли стал бы отрицать ту «истину», что за время холокоста были уничто­жены миллионы евреев. Возможно, западная ци-