1918: Очерки истории русской Гражданской войны - [59]

.

До выступления чехов на Волге вопрос ориентации Дона диктовался фактической обстановкой на оккупированном австро-германцами юге России. С выступлением чехов положение осложнилось. Возможность создания нового Восточного фронта не могла не волновать немцев. 10 июля в Новочеркасск к донскому атаману прибыли представители германского командования майоры Генерального штаба фон Стефани, фон Шлейниц и фон Кохенгаузен, предъявившие ему ультиматум, потребовав выяснения политики, которую поведут в случае образования чехословацкого фронта на Волге Дон, Кубань и Юго-Восточный союз. На эти разговоры и намекает в приведенной выше выдержке Людендорф.

Положение донского атамана было нелегким, тем более что немцы требовали ответа в письменной форме.

Это и явилось причиной второго письма генерала Краснова императору Вильгельму (11 июля).

Это второе письмо, написанное от лица Доно-Кавказского союза, сильно разнилось от первого письма. В нем генерал Краснов говорил уже не от лица только Дона, а от лица федерации Дона, Кубани, Астраханского войска с калмыками Ставропольской губернии, а «впоследствии по мере освобождения и Терского войска, а также народов Северного Кавказа».

«Согласие всех этих держав имеется, и вновь образуемое государство в полном согласии с Всевеликим Войском Донским решило не допускать до того, чтобы земли его стали ареной кровавого столкновения, и обязалось держать полный нейтралитет»[215]. Дальше сущность нейтралитета выражена словами: «Всевеликое Войско Донское обязуется… соблюдать полный нейтралитет в вооруженной мировой борьбе народов и не допускать на свою территорию вражеской германскому народу вооруженной силы, на что дали свое согласие и атаман Астраханского войска князь Тундутов, и кубанское правительство, а по присоединении – остальные части Доно-Кавказского союза».

Вопрос о нейтралитете, по существу дела, был, конечно, вопросом чисто академическим. Между возможным союзным фронтом на Волге и Доном был фронт советский. И чехи, теоретически воюя с немцами, практически воевали с большевиками, с которыми воевали и донцы.

Сами немцы отлично отдавали себе отчет, что согласие Дона было вынужденным и что в нем они получали «союзника лишь до известной степени».

Хуже в этом письме было то, что в нем генерал Краснов говорил от имени несуществовавшей федерации, которая своего согласия на нейтралитет не дала.

11 июля, т. е. в день составления этого письма атаманом Красновым, совещание представителей Дона, астраханского и кубанского казачеств и горцев Северного Кавказа высказалось против предложенного атаманом Красновым проекта Доно-Кавказской федерации. Текст декларации Доно-Кавказского союза никем, кроме полусамозванного представителя калмыков князя Тундутова, подписан не был[216].

Еще хуже было то, что в этом письме генерал Краснов просил императора Вильгельма «содействовать присоединению к войску по стратегическим соображениям городов Камышина и Царицына Саратовской губернии и г. Воронежа со ст. Лиски и Поворино и провести границу Донского Войска, как это указано на карте, имевшейся в Зимовой станице (донское посольство, отправленное к германскому императору)»[217]. Этим донской атаман признавал право за Германией распоряжаться русской территорией, что совершенно не вызывалось обстановкой и, посягая на чисто русские области, противоречило и самой идее казачьего Дона, исторической миссией которого сам же генерал Краснов считал «спасение Москвы от воров и насильников».

Те же резавшие ухо нотки слышались и в заключительных строках письма: «Тесный договор сулит взаимные выгоды, и дружба, спаянная кровью, пролитой на общих полях сражений, воинственных народов германцев и казаков, станет мощной силой для борьбы со всеми(?) нашими врагами»[218].

У Дона был в это время один враг – большевики. Все враги Германии совершенно не могли почитаться донским атаманом врагами Дона…

Спор о правильности или неправильности германской ориентации донского атамана в 1918 г., по существу дела, спор совершенно бесплодный. Продолжение Доном вооруженной борьбы с большевиками при создавшейся летом 1918 г. обстановке на юге России без договора с немцами было невозможно. Всякое донское правительство, желавшее бороться с большевиками, не могло ссориться с немцами и должно было с ними считаться. Разрыв с немцами был равносилен прекращению вооруженной борьбы с красными. Таким образом, германская ориентация Новочеркасска была такой же неизбежностью, как, например, союзная ориентация Архангельска.

Спорить поэтому можно не о самой ориентации, а лишь о том, какое в нее вкладывалось содержание.

Для обеспечения западной границы Дона и получения от немцев оружия и огнеприпасов из русских запасов Украины немцы требовали лишь доброжелательного нейтралитета по отношению к ним. Выступление чехословаков на Волге вызвало со стороны немцев требование гарантии донского вооруженного нейтралитета по отношению и к чехам. Первое было легко, второе создавало тяжелый идейный конфликт, так как тут немцы требовали от Дона хотя и абстрактной и нереальной, но все же моральной измены союзникам.