12 «повестей» Марии Французской - [11]

Чиста его простота.

Вердикт короля предъявлен:

Измена, ложь, клевета.

И если, чести лишенный,

Не оправдается он —

То будет, как прокаженный,

Изгнан и заклеймен.

* * *

Все были против Ланваля —

«Измена. Ложь. Клевета».

Три дня ему не давали

Ни сердца открыть, ни рта.

А кто ему был свидетель,

Кто клал на уста печать?

Ведь истинная добродетель

Умеет только молчать.

Три дня продолжалась мука.

Три дня эта пытка шла.

А ведь это был рыцарь Круга,

Артуровского стола.

Допрашивали сурово,

К груди приставив кинжал.

А он отвечал им снова:

Государыню не обижал.

И видят рыцари Круга:

Едва ли он обманул…

Так кто же твоя подруга,

Которую ты помянул?

Быть может, она сумеет

Сказать за тебя словцо?

Быть может, она имеет

Душу, тело, лицо?

И тут совершилось чудо.

Оно сошло, господа,

Мы плохо знаем, откуда,

Но вот что было тогда:

По улочке, узкой, длинной,

Две юные девы идут —

К площади нашей старинной,

Где люди решенья ждут.

Гавэн говорит: Это помощь

Идет, мой друг, за тобой!

А Ланваль говорит: Не помню

Я их, ни той, ни другой.

Король их любезно встретил —

У нас умеют встречать…

А Ланваль их едва заметил,

Нельзя ему их замечать.

Но все говорят по кругу:

Вот едет еще одна!

И рыцари шепчут другу:

Смотри, Ланваль, не она?

Она! – говорит он – Боже!

Закрывши лицо рукой.

Теперь вы видите тоже,

Что нету другой такой?

Король поддержал ей стремя —

Служить волшебнице рад…

И в это самое время

Время пошло назад.

Артур! – говорит она звонко,

и с каждым звуком звончей.

Я тут, и я не девчонка,

а царица Дней и Ночей.

Ланваль – это мой избранник,

Ланваль – это мой дружок.

А ты ему не охранник,

и рыцарский твой кружок.

Да, вот я еще забыла:

скажи своей госпоже,

Чтоб голову чаще мыла и думала о душе.

Ты ей скажи: Королева,

король твой не так уж глуп.

Взгляни направо, налево —

тут рыцарей целый клуб.

Бретань – уютное лоно.

Люби его и владей.

Мы, с острова Авалона,

не ждем к нам в гости людей.

И, смеясь над своими словами,

вспрыгнула на коня

И увезла Ланваля.

А могла бы – вас. И меня.

Влюбленные

В Нормандии тоже есть солнце.

И скалы – почти как у нас.

Но вышло же так, что бретонцы

И этот сложили рассказ.

В Нормандии, Нострии прежней,

Как ты ее ни назови —

Все знают о хрупкой и нежной,

И пытку прошедшей любви.

Там помнят, как все это было.

…Был город, где речка текла.

И дама сеньора любила,

И дочку ему родила.

Девчушка красива, как Ева,

Как Евина лучшая дочь.

Но тут умерла королева,

И город окутала ночь…

Король никого не допустит

К бесценной дочурке своей.

Король ни за что не отпустит

Ее к сыновьям королей.

Так что же? Тогда приговора

Никто не отменит уже?

Не думаю. Видимо, скоро

Душа устремится к душе.

Раз девушка хочет на волю —

Когда-то придется отцу,

Пройдя по широкому полю,

В густом оказаться лесу.

Он дочке своей, олененку,

Не будет стоять на пути.

И тихо-претихо в сторонку

Придется отцу отойти.

Но раньше, чем ветер бы дунул

На пух моих легких стихов,

Король испытанье задумал

Для юношей, для женихов.

Все, может быть, в том состояло,

О чем я молчу до поры.

Сие государство стояло

На склоне высокой горы.

Народ этот даже гордился

Недоброй ее высотой.

И редкий герой находился —

Дойти до вершины пустой.

Пусть каждый жених, что приходит

С румянцем на пухлых щеках,

К той самой вершине восходит

С принцессой моей на руках.

Кого же гора не замучит,

Кто сможет ее превозмочь —

Тот парень невесту получит,

Мою несравненную дочь.

* * *

И юноши, мальчики, дети

По зову собрались окрест.

Но все же ни те и ни эти

Себе не добыли невест.

Не так-то легко это было —

С девчонкою через плечо.

А может, она не любила,

Пока не любила еще.

Принцесса тиха и бледна,

А все же одна и одна.

А нету, увы, женихов —

Не будет тебе и стихов!

* * *

Но вот ведь остался в этом краю

Юный граф, молодой господин,

Который желал бы удачу свою

Попытать один на один.

Бывало, на празднике он напевал

Два-три игривых стиха…

Довольно успешно себя выдавал

За бравого жениха.

Ну, вот и случилось такое, чему не помочь.

Конечно, влюбилась в него

без оглядки затворница-дочь.

Конечно, призналась она в лихорадке ему.

И что оставалось, как не полюбить самому?

Вот чаще, чем надо,

их люди встречают вдвоем.

Все чаще и чаще – вдвоем

в королевстве своем.

Все можно исправить:

бежать и судьбу превозмочь.

…Не хочет оставить отца

его верная нежная дочь.

* * *

Послушай, друг милый! —

девица сказала ему.

Я знаю, что силой

иной ты владеешь, и вот потому

Мне больно и думать,

как в гору, со мной на руках,

Ты в раннюю пору

к вершине пойдешь в облаках.

Я знаю наверно: тебя мое сердце зовет.

Езжай же в Салерно —

там тетка родная живет.

Чудесною силою тетушка наделена:

Возьми же, мой милый,

записку – поможет она.

И тетушка сварит

напиток тебе колдовской:

Усталость не свалит,

ее будто снимет рукой.

И жар твой остудит,

и мускулы станут как медь —

Достаточно будет,

чтоб гору вдвоем одолеть.

Пройдем испытанье —

как птицы, легки и чисты.

Отец мой суровый,

и я, мой любимый, и ты.

* * *

Конечно, он мчится в Салерно

к той тетке верхом.

Конечно, он мнится себе

даже не женихом.

Не знает, что выйдет —

не все можно чуять и знать.

Но, в общем, он видит

в себе королевскую стать.

А тетка, пожалуй, читала

с вниманьем письмо.

Дышало пожаром, оно полыхало само.

И женщина варит

целительный сбор травяной

И юноше дарит

с напитком кувшинчик резной.

* * *

Господи, Боже, Боже! —