12'92 - [21]
— Слушай, с утра две тётки на фасовку вышли, — сказал он, включая поворотник, — они за полсмены сделали столько, сколько пацаны за два дня обычно выдавали.
— Здорово!
— Ну да, — кивнул Фролов, но как-то очень уж озадаченно. — Серый, я тут подумал: может сборку мебели бате с мужиками отдадим? Они просто боятся в никуда с завода уходить, вот и телятся, а так стабильный заработок будет, заодно и цехом займутся.
— А почему нет? Отличная идея.
— Да просто пацаны на скупке ваучеров в разы больше денег заколачивают, они против не будут, а ты по деньгам потеряешь.
— Блин, Дюша! Я мебелью только ради тебя занимаюсь. У меня вообще времени ни на что не остаётся!
— Так ты не против?
— Да за обеими руками!
Тут мы завернули во двор высотки, и Андрей коротко просигналил. Пару минут спустя из подъезда вышел Лёня, забрался к нам через боковую дверь с коробом системного блока.
— Деньги взял? — уточнил я.
— Взял, — подтвердил Гуревич. — Поможете с техникой?
Помогли, конечно. Спустили монитор и принтер, а ещё проигрыватель компакт-дисков, эквалайзер, чтобы это ни было, и двухкассетную деку — всё, по словам Лёни сплошь профессионального уровня. Ещё каких-то, как он их назвал, «примочек» взяли и мотки проводов. Ну и несколько коробов чистых аудиокассет напоследок из квартиры вынесли.
— А папа тебе не вломит? — уточнил я на всякий случай.
— Да ему по фиг!
— Скажешь тоже! — фыркнул Андрей. — Роману Марковичу и по фиг? Это ж всё кучу денег стоит!
Лёня запер дверь и поморщился.
— Хорош уже, пацаны, а? Это либо подарки, либо вообще я на свои деньги купил!
Своих денег у Гуревича-младшего быть не могло по определению, если только не намутил Тихон, но акцентировать на этом внимание нам было не с руки. Поволокли кассеты в «буханку».
Контора по продаже аппаратуры занимала полуподвальное помещение на каких-то задворках, чуть ли не в санитарной зоне металлургического комбината, и мы с Андреем крайне напряглись, когда Лёня попросил остановиться у обшарпанного здания послевоенной постройки.
— Не нахлобучат нас тут? — прямо озвучил я свои опасения.
— Не, через папу договаривался, — уверил меня Лёня, но этим своим заявлением нисколько не успокоил.
Волновались напрасно. И товар оказался в наличии, и валюту приняли без каких-либо придирок. Не стали даже ворчать, когда я настоял на том, чтобы Лёня распечатал не одну или две, а все коробки с деками. Парочку мы даже погоняли, подключив к местной аппаратуре.
— Может, ещё возьмём партию, но позже, — предупредил Гуревич молодых людей лет двадцати пяти, когда мы погрузили деки в «буханку».
— Заранее звони, — попросил один из продавцов. — Не факт, что в наличии будут. Всё течёт, всё меняется.
Когда подъехали к хозблоку, увидели уныло слонявшегося перед вагончиком Саню-Татарина с картонкой-объявлением на груди. Его приятель прохаживался по тротуару на другой стороне дороги.
Андрей остановился у бытовки, я выбрался из кабины и спросил:
— Ну как?
— Глухо, — ответил паренёк.
— Всё будет, — уверенно заявил присоединившийся ко мне Андрей Фролов.
Мы зашли в вагончик и, надо сказать, Дима Воробьёв энтузиазмом тоже отнюдь не светился.
— В киоске торгуют потихоньку, но вчера как стемнело, так отрезало. Сюда за весь день и вовсе только пара человек зашла, — сообщил он нам и кивнул на улицу. — Этим дармоедам приходится из своих платить. За всё время одного забулдыгу сдать ваучер привели.
— Ваучер — уже неплохо, — усмехнулся я. — Считай, их зарплату отбил.
— Скажешь тоже!
— Надо над киоском лампочку смонтировать, как на пивнушках, — решил Андрей. — Тогда ночью издалека будет видно, что открыто.
— Идея! — прищёлкнул пальцами Димон. — Сделаете?
— Сделаем.
— И объявления расклеить лишним не будет, — предложил Лёня Гуревич. — Я распечатаю на принтере, а пацаны по округе пройдутся.
Воробей поморщился.
— Думаю, пока новостройки не заселят, торговля не попрёт.
— Да там уже отделочные идут, ждать недолго осталось! — утешил я его.
— Объявления всё равно сделаю, — решил Лёня. — Реклама — двигатель торговли.
— Ну, сделай.
Мы загнали «буханку» во двор хозблока и перетаскали аппаратуру в выделенный под студию звукозаписи кабинет. Там сразу стало не слишком-то и просторно, Андрей достал рулетку и принялся делать замеры, после они на пару с Лёней стали рисовать схемы и прикидывать размеры стеллажей — так, чтобы не пришлось ничего переделывать при покупке нового оборудования.
— Серый, а можно тут раскладушку поставить? — спросил вдруг Гуревич.
— Ночевать здесь собрался?
— Может, и собрался, — кивнул Лёня, помялся и добавил: — Ну и Киру будет куда привести.
Андрей не удержался и фыркнул.
— Как вы на раскладушке-то? Давай мы тебе из отбраковки диван соберём?
Я заподозрил, что Фролов попросту хочет окончательно замаскировать тянувшуюся за нами ещё с октября недостачу, а вот Лёня ухватился за предложение руками и ногами.
— А давай!
Мы оставили его возиться с аппаратурой, а сами, раз уж всё равно нечем было больше заняться, отправились собирать мебель.
— Или ну его на фиг? — засомневался я уже в мастерской. — Может, стеллажи делать начнём или прилавок для киоска? А на мебель батю ставь, как собирался.
Тебе семнадцать. Позади гимназия, впереди жизнь от зарплаты до зарплаты и служба то ли счетоводом в бухгалтерской конторе, то ли телеграфистом на почте. А, быть может, ссылка или даже каторга — если решишь добиваться лучшей доли на митингах и в…
На днях тебе исполнится девятнадцать — уже перешёл на второй курс, завёл девушку, оперируешь сверхэнергией и чертовски близок к пику витка, но теперь всё это не имеет ровным счётом никакого значения. Теперь ты младший вахмистр республиканского пограничного корпуса, не более чем песчинка в жерновах войны. И пусть для подавляющего большинства сограждан эта война лишь локальный приграничный конфликт на задворках республики, когда где-то совсем рядом с неба падают авиабомбы, взрываются дома и горят боевые машины, очень сложно сохранить веру в то, что всё будет хорошо.
Приграничье – несколько городов, вырванных из нашего мира в царство вечной стужи, а Форт – самое сердце тех заснеженных земель. Случайно пересечь незримую грань и провалиться в эти не самые дружелюбные края может каждый, вот только далеко не каждому суждено добиться там успеха и даже просто остаться в живых. Вячеслав Хмелев и Николай Гордеев не пасуют перед сложностями, но они даже представить не могли, как далеко придется зайти, чтобы отвоевать себе место под солнцем.
Бесы из века в век рвутся в души людей из серой бездны, в которой никогда ничего не происходило и никогда ничего происходить не будет… Экзорцисты и экзекуторы молитвами и огнем спасают души бесноватых и изгоняют нечистых обратно в породившую их пустоту… Так было с самого сотворения мира и так должно было быть до конца его дней.Но появился человек, способный повелевать бесами, будто собственными вассалами. И разнеслась подобно чуме по городам новая ересь. И встали одержимые под знамена монарха-вероотступника.
Виртуальные миры — территория безграничной свободы. В игре любой может стать эльфийским магом и невидимкой-вором, вступить в клан и ходить в рейды, сражаться и развивать персонажа, а самое главное — отвлечься от забот и проблем повседневности. Но игра остается игрой, только пока из нее можно выйти. Я в полной мере прочувствовал это на собственной шкуре. Хотел лишь немного развеяться в виртуальной реальности, а вместо этого оказался убит и заточен в тело ходячего мертвеца — медлительного и неловкого, обреченного раз за разом погибать от рук других игроков.
В этом мире Средние века были не темными, а кровавыми. В этом мире люди всякий раз замирали от ужаса, когда небосвод затмевали крылья падших. В этом мире наука вернула человечеству свободу, и от океана до океана раскинулась Вторая Империя, империя людей. Воды морей бороздят боевые пароходы, на запасных путях ждут своего часа бронепоезда, а в небесах парят армейские дирижабли, но все же равновесие висит буквально на волоске. Эпоха пара уходит, эра всеблагого электричества только-только берет разбег, поэтому даже самая малость способна низвергнуть мир в пучину хаоса.
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Год девяносто второй. Июль. На голове подживает свежий рубец, в карманах гуляет ветер. Есть друзья и работа, а ещё – проблемы. Да и как иначе, ведь пацан сказал – пацан сделал, а вход рубль, выход – два? Если уж хватило ума связаться не с теми людьми, придётся из кожи вон вылезти, лишь бы только не угодить за решётку или того хуже – в пластиковые пакеты. По частям. А ведь просто собирался немного подзаработать…
Осень девяносто второго. Гиперинфляция. Ваучеры. Приватизация. Кто-то сколачивает первоначальный капитал, кому-то сколачивают гробы. Перескочить из первой категорию во вторую ничего не стоит, ведь всегда найдётся тот, кому нужнее чужой кусок пирога. Твой кусок пирога. Вот и решай — сдать назад или зайти с козыря двенадцатого калибра, ввязаться в разборки или удовлетвориться синицей в руке. Только решай скорее, иначе выбор сделают за тебя. И хорошо, если просто подставят, могут ведь и в затылок пальнуть…
Дембель. Июнь. Год девяносто второй. Утро. Похмелье. Друзья. Плёвое дело, лёгкие деньги. Вишнёвая «шестёрка». Левый ствол. Труп на заднем сиденье, труп в багажнике. Лопата. А позади — проблесковые маячки. Что-то явно пошло не так…