Год 948 от Великого Собора
Месяц Святого Доминика Просветителя
Год девятьсот сорок восьмой от Великого Собора запомнился жителям Ланса как год недорода и год бесславного окончания вконец разорившей континентальные провинции войны. Горожан будоражили слухи о скором конце света, сельский люд в сердцах поминал засушливое лето, дождливую осень и раннюю морозную зиму. А еще — все поглядывали в небо на сулящую новые неприятности кровавую комету. И пусть никто толком не мог объяснить, какие именно несчастья вскоре обрушатся на страну, надежд на перемены к лучшему у подданных Джеймса Третьего почти не осталось. Да и какой прок от пустых надежд, когда вот-вот придется положить зубы на полку?
Всадники, что направлялись на поклон к известному на побережье отшельнику, в полной мере ощутили на себе дурное настроение местных жителей. Радовались им разве что владельцы харчевен и постоялых дворов, да и у тех за фальшивыми улыбками скрывалось желание опустошить кошели путников до последнего денье. Напроситься же на постой в какой-нибудь захудалой деревеньке и вовсе было пустой затеей. Обыватели, с суеверным ужасом боявшиеся сглаза и порчи, не пускали чужаков даже на порог.
Слишком уж часто в последнее время поражала души людей бесноватость. И слишком опрометчиво поступил монарх, повелев закрыть миссии ордена Изгоняющих и выдворить братьев-экзорцистов из страны. Приходские священники были способны изгнать из человека беса далеко не всегда…
С пролива дул холодный, пронизывающий насквозь ветер, к полудню стеной повалил мокрый снег, но двое верховых и не подумали укрыться от ненастья на постоялом дворе. Молодой человек лет двадцати от роду, с резкими и властными чертами лица, кутался в плащ и очевидным образом злился на спутника, который поспешил тронуться в путь, едва только рассвело. Тот ехал впереди и помалкивал, однако усилившийся ветер и летевший прямо в глаза снег портили настроение и ему. К тому же щегольская короткая куртка, отороченная куньим мехом, совсем не подходила для разыгравшейся непогоды.
— Смотрю, Патрик, ты сам не рад уже, что на своем настоял? — не смог удержаться от шпильки молодой человек. — Вот отморозишь себе что-нибудь, вспомнишь мои слова…
— Прошу вас, дорогой Эдвард, пожалейте мое бедное сердце. — Патрик, граф Нейл, приложил руку к левой стороне груди, но глаза его остались холодными и бесстрастными.
— Пожалеть? С чего бы? Я не хотел сюда ехать. Я боюсь даже подумать, что станется с отцом, когда он прослышит про авантюру, на которую подбил его наследника некий граф…
— А я боюсь подумать, что сталось бы с неким наследником престола, попадись он на глаза его величеству в ту пору, когда не вполне владел собой. Мне и так уже пришлось позаботиться о вашем излишне болтливом камердинере.
— С вами, Патрик, не поболтаешь… И вместе с тем монастырь Святого Мартина находится несколько ближе к столице, чем эта дыра Пригге. — Принц выплюнул название захудалой деревушки с нескрываемым презрением. — И переплывать через Ланмар не пришлось бы…
— Вот именно, монастырь Святого Мартина находится слишком близко к столице. Кроме того, я вовсе не уверен, что настоятель способен снять порчу, зато поставить в известность вашего батюшку он бы ни в коем случае не забыл.
— И что с того? Избавь он меня к тому времени от беса…
— Мой дорогой принц, первородство вовсе не гарантирует престолонаследия! Слухи об одержимости гарантированно закроют вам дорогу к трону. А если присовокупить к ним самоубийство супруги, которое вряд ли можно объяснить одной только послеродовой горячкой…
— Я не имею к этому никакого отношения!
— Могли бы поменьше волочиться за придворными красотками… — вполголоса заметил граф, но был услышан.
— Довольно, Патрик! Ты прекрасно знаешь, зачем отец устроил этот брак. Он кинул меня лордам с континента, как кидают кость своре голодных псов! Да, эти напыщенные болваны сразу позабыли о проигранной Норвейму войне, а герцог Риз пошел на такие уступки, о которых мы и мечтать не могли! Но знай я наперед, что его дочь окажется сущей ведьмой, я бы и близко к ней не подошел! Ты же видишь — эта стерва даже после смерти продолжает портить мне кровь!
— Ваша любвеобильность, мой принц…
— Да что любвеобильность?! Ведьма, она и есть ведьма, и моя верность не изменила бы ее природы!
— Так-то оно так, но измена есть грех, а любой грех открывает бесам дорогу в душу. Не было бы греха, глядишь, и не пришлось бы нам тащиться за тридевять земель.
— Вот только не надо читать мне нотаций! Лучше объясни, зачем мы едем к какому-то затворнику, если легко можем посетить миссию ордена Изгоняющих в Нильмаре?
— Погода плохо влияет на вашу способность к здравым рассуждениям, мой дорогой принц. Вы хотите, чтобы о вашей проблеме моментально стало известно в Акрае? Желаете оказаться на крючке у Стильга?
— Но тайна исповеди…
— Когда тайна исповеди мешает государственным интересам, о ней принято забывать. Между тем всем известно, кому экзорцисты служат на самом деле. Ваш батюшка выставил их из страны вовсе не в припадке дурного настроения, как растрезвонили потом на каждом углу.