11-я поправка Уэша - [4]

— Марш в кровать! — говорил обычно отец.

И через пару дней болезнь отступала. Теперь это была какая-то другая болезнь.

Среди ночи Ластика разбудили голоса. Отец с дедом говорили тихо, но как-то нервно, будто кричали друг на друга шепотом.

— Давай уедем отсюда! — настаивала дед.

— Он не перенесёт переход, — отвечал Фама. — Ему нужна операция.

— Так достань на неё денег!

— Где? Я живу на социальное пособие, если ты забыл.

— Продай этот чёртов дом!

— А где мы потом будем жить? Ты не думаешь дальше своего носа!

— Потом мы уедем отсюда.

— Ты помешался на этом отъезде! Нас никто не ждет. Не говоря уже о том, что…

Окончание фразы Ластик не дослушал, снова провалившись в сон.

Наутро дед исчез.

Проснувшийся Ластик жутко обиделся, решив, что тот ушёл на месяц, а то и два в Непригодные земли. Даже Булька на этот раз жутко на него разозлилась. Но их обиды длились недолго. Оказалось, что дед продал своё избирательное право и все деньги поставил в тотализаторе подпольных боёв на то, что продержится десять раундов против нынешнего чемпиона. Во втором раунде он встал после пропущенного в голову прямого удара. В четвертом дотянул до перерыва, повиснув на сопернике и перетерпев серию отчаянных ударов по корпусу. В пятом снова пропустил фирменный чемпионский удар — ногой в подбородок, вылетев за канаты. Судья уже собирался поднять руку победителю, когда на одной воле, ничего не соображая, упрямый старик вернулся на площадку. Шестой, седьмой, восьмой раунд он провёл как в тумане, но разозлившийся чемпион так и не смог уложить его на помост. В девятом дед уже ничего не видел из-за многочисленных рассечений и заливающей глаза крови. Толпа, собравшаяся в зале, ревела так, что слышно было на экранированными стенами на улице. За старика болели даже те, кто поставил деньги против. Десятый раунд превратился в простое избиение бывшего бойца, он дважды падал на пол, но снова поднимался, словно заколдованная кем-то кукла. Совершенно невероятным образом он выстоял! Пораженный судья самолично попытался отвести его в комнату отдыха, но дед его не слушался. Он не понимал, сколько раундов отстоял и, отмахиваясь, рвался обратно на ринг.

Выигранных денег всё равно не хватало, и тогда Фама заложил землю. А своего отца тайно переправил за город, в одну из деревушек Непригодных земель. После боя тому нельзя было оставаться в городе: один из боссов сильно проигрался — такие люди не прощали своего поражения.

5

Желающих продать избирательные права детей оказалось столь много, что торговый сайт Уэша едва-едва «ворочался». Сидя на тавернах и в пабах, в заложенных квартирах доходных домов, в приёмных покоях больниц и даже тюремных камерах, люди скачивали и заполняли Стандартные договоры купли-продажи. До конца Осенних Бед оставалось несколько дней — ежегодный сбор кредитной дани должен был скинуть на игральный стол времени множество новых отыгранных карт-судеб. Но в нынешнем году вместо уныния среди запутавшихся в долгах бедняков царило радостное оживление. Их спас старина Уэш! За него поднимали тосты в пабах и молились в больницах. Он бросил вызов ненавистным ростовщикам во время Осенних бед — так пусть станет самым крупным владельцем избирательных голосов Последнего города.

Булька приложила палец к монитору, громко и отчётливо произнесла «да, я согласна со всеми условиями» и, не моргая, уставилась на мигающий огонёк сканера-нотариуса. Через мгновение огонёк погас, заверив договор о продаже её избирательных прав.

— Теперь дом наш! — победно вскинул худенький кулачок вверх Ластик.

— Надо ещё выкупить закладную, — остерёг его отец.

Но оказалось, коллекторы и кредиторы объявили этот черный для них день внеочередным выходным, приостановив все операции по договорам. Горожане глухо ворчали и нетерпеливо ждали выступления Уэша на вечернем заседании Совета. Ходили слухи, что ожидается внесение Одиннадцатой поправки. Фама решил устроить детям праздник, заказав сладости, фрукты и напитки. Через полчаса над их крыльцом завис почтовый контейнер и аккуратно упакованный заказ спустился на парашютике прямо под ноги Бульке. Радостно визжа, дети принялись распаковывать покупку. Затем Фама вытащил на улицу голографический проектор и выпустил во двор героев старых семейных записей — ещё молодого дедушку, ещё не исчезнувшую маму, совсем крошечных и забавных Ластика и Бульку и себя самого — весёлого и смеющегося. Прямого, как жердь, а не сутулившегося вопросительным знаком.

— Дедушка не вернётся? — набегавшись среди проекций, дети сидели за столом, впихивая в себя остатки торта.

— Нет, Ластик, — вздохнул отец. — Если он вернётся, его посадят в тюрьму. На всю жизнь.

— За что?

— За участие в подпольных боях и незаконную игру на тотализаторе. Все думают, что он сбежал с крупной суммой денег, и никто не знает, что мы оплатили ими твоё лечение.

— А почему оттуда нельзя вернуться?

— Это портал, сынок. Переход на другую планету и он работает (если ещё работает) только в одну сторону. За ним находится родина вашей мамы — она называла свою планету «Земля». Похожий переход был здесь, в городе, пока не начались погромы. Всех землян, и вашу маму тоже, погромщики загнали в него, а переходы разрушили. Это были плохие времена, тогда даже у хороших людей помутился рассудок. Помню, что сенатор Уэш тоже был среди погромщиков. Но позже дедушка нашёл где-то в Непригодных землях забытый всеми портал и был убеждён, что тот работает. Если бы мы потеряли свой дом, нам оставалось только отправиться вслед за ним, рискуя попасть вовсе не на Землю или вовсе никуда не попасть, а рассыпаться на атомы. Правда, дороги к порталу я не знаю. Только очень приблизительно местность, где он расположен.