100 лет без любви - [32]

— Схожу за водой, а то ты пробьешь во мне дыру.

В голосе Захара слышалась улыбка. Он не торопился уходить, продолжал гладить меня по спине, волосам. А я не хотела его отпускать, прижимаясь сильнее. И черт с ней, с этой икотой. Так было хорошо и спокойно.

— Сиди. Я сейчас…

Захар все-таки оторвал меня от себя и ушел на кухню, устроив меня в подушках. Тут же вернулся со стаканом воды.

— Пей. Прошло? Пей еще…

Пришлось выпить весь стакан за несколько раз, пока, наконец-то, я не перестала икать.

— А теперь рассказывай, что тебе приснилось.

Я уже почти полностью успокоилась. Старалась не думать, как я выгляжу с опухшим от слез лицом. Благо, в комнате темно, и Захар не может меня видеть отчетливо. Света с кухни явно недостаточно.

— Мне приснилось не то, что задумала.

— А что именно?

— Я хотела увидеть во сне Ивана…

— Я не про то, — перебил Захар. — Что тебе приснилось, отчего ты впала в истерику?

Захар сидел очень близко и всматривался в мое лицо. Я чувствовала его дыхание, от него шевелились волосы. Вдруг стало стыдно, что сижу перед ним в одной сорочке, едва прикрытая. Натянула одеяло повыше, Захар деликатно отодвинулся.

— Мне снился Григорий.

— И что? Что он делал во сне?

Разве можно такое рассказать? Даже от мысли лицо мое запылало. Вспоминать-то в подробностях было противно. Я все еще ощущала на себе взгляды и руки мужа Веры. Нет уж — знать Захару об этом не нужно.

— Мне снилась первая брачная ночь, — ограничилась я общей фразой.

Захар отвернулся и уставился в стену.

— Все было так ужасно?

Голос его звучал глухо, словно он цедил сквозь зубы. Интересно, что его так разозлило?

— Григорий был извращенцем.

Бедная Вера. Теперь я понимала ее гораздо лучше. Сколько таких ночей ей пришлось пережить? Десять, двадцать… сто? Если принять в расчет одержимость Григория, то домогался он ее достаточно часто, чуть ли не каждую ночь. Дай бог, если беременность стала временным избавлением для Веры.

Меня передернуло от отвращения. Захар это заметил, потому что в следующий момент встал с дивана и подошел к окну. Интересно, о чем он думает и что пытается разглядеть на пустынной улице?

— Нужно попытаться еще раз, — вдруг заговорил он, не поворачиваясь в мою сторону.

— Что именно?

От мысли, что могу снова пережить этот кошмар, мне стало совсем дурно. Благо, сны еще ни разу не повторялись. Хотелось надеяться, что так будет и дальше. С другой стороны, раньше я и вызывать их не старалась. Как они себя будут вести в этом случае, оставалось загадкой.

— Что-то ты сделала неправильно в прошлый раз, — продолжал Захар. — Помнишь, о чем думала, засыпая?

Хороший вопрос. О чем только я не думала. Какие только мысли не лезли в голову.

— Думаешь, так просто?

— Не думаю…

Захар вернулся. Сел рядом и взял меня за руку.

— Догадываюсь, что это очень сложно. Но ты должна постараться. Попробуй сосредоточиться на чем-то конкретном. Хочешь, вместе придумаем, на чем?

— Давай…

Я сдувалась, как проколотый воздушный шарик. Энтузиазм иссякал на глазах, стоило только вспомнить сон. Я боялась, причем жутко, тех сюрпризов, что с недавних пор готовили мне ночи. Рука Захара казалась такой надежной, и так приятно было ощущать ее в своей.

— Ты веришь, что это поможет? — задала я волнующий меня вопрос.

— А что еще остается?

Он не добавил «мне», но я отчетливо поняла, что говорит он о себе. Для него это было спасительной соломинкой, за которую он уцепился и жутко боится выпустить. Наверное, на его месте я вела бы себя так же. Все-таки, его положение серьезней моего. Мне грозит только жизнь без любви, а у него этой жизни остался мизер.

— Давай, попробуем еще раз. — Я пожала его руку.

Половина ночи еще впереди. Если я как следует сосредоточусь, немного поднапрягусь, то, возможно, опять стану Верой во сне.

— Что ты представляла в прошлый раз?

— Ивана.

— Просто Ивана?

Нет, конечно. Но, не рассказывать же ему, что я представляла Ивана, целующего и обнимающего меня, как в самый первый раз, когда увидела их с Верой у пруда. Я вела себя эгоистично, но так хотелось еще раз посмотреть на любимое лицо. И, с другой стороны, какая разница, какой фрагмент жизни Веры я призову, в учебных-то целях.

— Я вызывала в памяти тот момент, когда он подарил ей брошь, — соврала я.

— Отлично! В этот раз предлагаю подумать о другом.

— И о чем же?

Энтузиазм Захара заразил и меня. Я потихоньку начинала верить в успех нашего предприятия.

— Представь себе ту ночь, когда Иван пришел, чтобы похитить Веру. Постарайся изменить ход событий.

— Да ты что?! Если даже я и увижу ту ночь, вряд ли смогу что-то изменить.

— Просто попробуй.

Голос Захара прозвучал устало, как у столетнего старика, которому жизнь опостылела. Невольно я поставила себя на его место. Страх, в котором он жил, прошиб, словно электрический разряд. Жалость защипала глаза, до боли в сердце захотелось ему помочь.

— Я попробую.

То ли он что-то услышал в моем голосе, то ли мысль какая-то осенила его, только посмотрел на меня он слишком внимательно, и голос его, в следующий момент, прозвучал наигранно легкомысленно:

— Знаешь что, давай не сегодня. Ты устала, и вряд ли что получится. Давай просто спать.