100 лет без любви - [30]

— На каторге Иван едва протянул до тридцати и умер от какой-то страшной болезни. Точно не знаю, какой. Все мужчины в нашем роду умирают сразу после тридцати. Это проклятие, понимаешь?

Наконец, до меня дошло, что хочет сказать Захар. Тут мне второй раз за вечер стало дурно.

— И твой отец?..

— Разбился на машине в день тридцатилетия, — кивнул Захар, невесело усмехнувшись. — Он особенно отличился.

Я не знала, что сказать. Лихорадочно подбирала слова, но они путались, как и мысли в голове. Наконец, я выделила главную:

— А ты?.. Сколько лет тебе?

— В марте стукнет тридцать.

Вот оно в чем дело! Теперь мне стал понятен смысл многих его высказываний, которые раньше я принимала за сарказм или злую иронию. Почему-то вспомнилось, как он спрашивал меня о планах на новый год и сказал, что собирается отметить так, чтобы запомнилось на всю жизнь. А сколько ему осталось, этой жизни?

Глаза защипало от слез, и я прикусила губу. Не хотела, чтобы Захар заметил, что я его жалею. Не знаю почему, но в то, что на его роду проклятие, я верила. Единственно, я не знала, чем могу помочь ему.

— Ты думаешь, что я могу что-то сделать? — неуверенно спросила.

— Не знаю. Скорее всего нет, но чем черт не шутит.

— Эти сны… Иногда мне кажется, что я на время становлюсь сильнее Веры. Но, как только я ни пыталась что-то изменить, не получается.

— А вызывать их ты можешь? — Захар смотрел на меня со смутной надеждой.

— Не пробовала, если честно.

— Может, попробуем сегодня?

— Попробуем?

Он хочет остаться у меня на ночь? И как я к этому отношусь?

— Ну, в смысле… Если ты не хочешь, я уйду. Только, вдруг понадобится моя помощь?

— Да, ничего, нормально все. Оставайся, если хочешь.

Нужна ли ложная скромность? Честно говоря, я даже думать боялась, к чему может привести попытка вызвать сон.

Глава 12

Я легла на диване. Захару постелила на раскладушке, в той же комнате. Перед этим мы долго планировали, как я буду настраиваться на сон. Когда Захар начинал рассуждать, в каком положении, с его точки зрения, удобнее всего вызывать сон, я невольно смеялась. Так потешно у него это получалось. Сначала он обижался, а потом не выдержал и развеселился тоже. В общем, вечер прошел лучше, чем я планировала. Странно, но общая трагедия и то, что мы открылись друг другу, сблизило нас. Я перестала относиться к Захару с подозрением во всех смертных грехах. А он стал более разговорчивым.

— Жень, ты спишь? — позвал Захар из своего угла, когда я думала, что он уже уснул.

— Нет.

— А ты подумала, что именно хотела бы увидеть?

— Нет. А должна?

— Ну а как же?!

Раскладушка заскрипела — Захар повернулся набок и подпер голову рукой.

— Как ты можешь призвать сон, если даже не программируешь какой?

— Да я вообще не знаю, как себя программировать!

Возмущению не было предела. Простой такой! Возьми, да придумай, захоти и увидь. А как это сделать? Я уже всю голову сломала. И чего добилась? Прогнала сон еще дальше. Теперь вот лежу и таращусь в темный потолок.

— Так! Ляг на спину и закрой глаза.

— Я не могу засыпать на спине, неудобно.

— Ладно, ляг, как тебе удобно.

Я перевернулась на бок, взбила как следует подушку, подоткнула одеяло между ног и укрылась до самого подбородка.

— Теперь закрывай глаза.

Закрыла. Попыталась представить Ивана. Хочу повторение того сна — когда мы были в тальнике. Так приятно было чувствовать руки и губы Ивана. Кроме того, вряд ли он еще мне приснится, этап-то пройденный.

Жарко. Я открыла глаза и наткнулась на взгляд Захара.

— Если ты будешь смотреть, я никогда не усну.

— Ладно, не буду. — Он отвернулся на другой бок под жалобное позвякивание раскладушки.

— И вообще, засыпай давай тоже. Я слышала, что атмосфера сна заразительна.

— Как скажешь.

Снова закрыла глаза и представила Ивана. Как он смотрел на нее! Смогла бы я устоять против такой любви, если влюбилась, глядя со стороны? Вот уж, действительно, каждому свое. Не нужна была Вере всепоглощающая любовь Ивана. Я не осуждала ее, потому что не знала ничего ни о нравах того времени, ни о характере своей прародительницы. Видно, искала она совсем другое в жизни. Но не Григория же. К нему она относилась отвратительно, это я тоже прочувствовала на себе. Интересно, когда зародилась ее ненависть? Вряд ли до свадьбы. Значит, случилось что-то потом.

Захар уснул. Я это поняла по ровному дыханию, доносившемуся из его угла. Мои веки тоже тяжелели, держать глаза открытыми становилось трудно. Я вернулась к мыслям об Иване и даже произнесла дурацкую фразу: «Призываю тебя», чем чуть не разрушила все, до того смешно она прозвучала.

* * *

В комнате собралась вся женская половина гостей. Меня разряжали, готовили к первой брачной ночи.

— Складывайте свадебный убор в сундук, — командовала мать. — Косы расплетите и волосы как следует расчешите.

Девушки пели про любовь, про то, как милый приласкает меня и подарит вечное счастье.

Я не раз думала о том, как это будет. Смогу ли я подпустить к себе Григория? Вынесу ли все это? Каждый раз рисовалась смутная картина, как терплю его ласки. Всегда фантазии обрывались на самом главном, словно сознание выталкивало их, как что-то невыносимое, невозможное.