100 лет без любви - [33]

Ответа дожидаться не стал. Через секунду раскладушка запищала, от того, что Захар распластался на ней на спине, закинув руки за голову. Я ждала еще какое-то время, что он заговорит снова, но напрасно. Он казался спящим, хотя, голову даю на отсечение, притворялся.

Пришлось тоже прикинуться спящей, хотя сна не было ни в одном глазу.

Тот сон я помнила отчетливо. Каждая эмоция Веры отражала мои. Возможно, долговато, с моей точки зрения, она решалась бежать с Иваном. Я бы отреагировала быстрее. Но она не я. И в тот момент Вера действительно поверила в счастье, которое призрачно маячило на горизонте и оказалось лишь миражем. Окажись я на месте Веры тогда, вряд ли что-то изменилось бы. Меня так же, как ее, повязали бы по рукам и ногам и заставили бы смотреть на избиение Ивана. Только лишняя боль — видеть все это еще раз.

Нет, Захар, не это момент жизни Веры нужно вызывать в памяти. Тогда какой? Когда Иван подарил Вере брошь? И что это даст, если даже каким-то фантастическим образом я сделаю так, что она ее не примет? Не верила я, что именно брошь несет в себе проклятие. Дело в другом. Род Захара, по нашим догадкам, был проклят, когда Иван убил Григория. Значит, именно на это я должна повлиять. Но как? Ведь, если верить Захару, Вера с Иваном больше не виделись с той ночи, как он преподнес ей брошь.

Чем больше я думала, тем сильнее запутывалась. И постепенно уверенность поглощалась отчаянием, что не смогу я помочь Захару. О себе я уже не думала. Историю должна была изменить ради него. Иначе, как я смогу жить дальше?

Я все-таки попыталась представить ту ночь, когда Иван пришел за Верой. Старалась откинуть все посторонние мысли. До боли в голове визуализировала Ивана. Уснула с его лицом перед глазами. И проспала до утра без сновидений. Остаток ночи пролетел, как миг. Наверное, сказалось общее перенапряжение.

Глава 13

До Нового года осталась неделя. После той ночи Захар больше не оставался у меня. И разговоры на тему снов не заводил. Вообще он как-то притих, и меня это огорчало. Словно махнул рукой на себя и свое будущее, решил не сопротивляться року.

Я же, напротив, решила сражаться. Каждый вечер, несмотря на страх, пыталась вызвать нужный сон. У меня не получалось, и постепенно затея стала казаться неосуществимой. Мне вообще перестало что-либо сниться. Какие-то отрывки моей настоящей жизни, как отражение действительности. Ни Веру, ни Ивана я не видела, как ни старалась. Засыпание превратилось в ритуал — я ложилась на спину, разглядывала в темноте потолок и представляла себе Веру. Всегда один и тот же момент, как ее будит Иван, чтобы бежать. Как проваливалась в сон, не замечала, а потом наступало утро и появлялось чувство неудовлетворенности и печали, что еще один день потерян.

Не знаю, откуда и когда появилось ощущение, что смогу помочь Захару. Но, с недавних пор я свято в это верила. Осталось достичь малого — увидеть то, что заказываю.

С понедельника начались сеансы прогревания. Последний в пятницу, а в субботу тридцать первого декабря и новый год со всем тем новым, что он принесет.

С утра меня ожидал сюрприз. Когда готовилась выйти из дома и пуститься на перекладных в больницу, позвонил Захар:

— Я сейчас подъеду, — без приветствия сообщил он. — Минут через десять выходи.

— Зачем?

— Тебе же на прогревание? Или не сегодня?

Вот так приятная неожиданность! Не думала, что он помнит, да и не была уверена, что вообще говорила ему об этом. В любом случае, помощь подвернулась как нельзя кстати.

До больницы дольше добираться, чем занимала сама процедура. Захар добросовестно ждал, а потом отвозил меня домой. И так все пять дней, с точностью до минуты.

Мне о многом хотелось с ним поговорить, но он словно замкнулся в себе — молчал почти всю дорогу туда и обратно. Так, кинет ничего не значащую фразу и снова затихает. Его уныние передавалось мне. Настроение держалось ровно плохим всю неделю. В пятницу оно окончательно испортилось, когда после последнего сеанса он довез меня до дома и равнодушно бросил:

— Пока.

Не знаю, чего я ожидала, но точно не этого короткого слова. Стало так обидно, что на глаза навернулись слезы. Чтобы Захар не заметил, я поспешила выскочить из машины. Уже у двери повернулась и заставила себя улыбнуться:

— С наступающим! Пусть все у тебя получится.

Он так смотрел, словно видел меня в последний раз. Мне стало страшно, мороз пробежал по коже. Уж не задумал ли он чего?

Каково это — жить в страхе, что вот-вот умрешь? И не от тяжелой болезни, когда финал ожидаем и предсказуем. А не известно, от чего.

Я, не раздеваясь, села на диван, находясь в странном оцепенении. Голова ясная, а двигаться лень. Хотелось что-то надумать, прямо сейчас, спасти Захара от родового проклятья. Так я сидела, пока окончательно не зажарилась, и не разболелась голова.

А ведь завтра Новый год! И стоит, наверное, что-нибудь прикупить к празднику. Очевидно, что встречать я его буду в одиночестве. Даже тетя Света — соседка напротив и та отпадала. Накануне я встретила ее с дедом Васей — соседом снизу. И так мило они ворковали, что сразу становилось понятно об их взаимных чувствах. Надо же, живут люди годами в одном доме, оба одинокие, а сводит их судьба под старость. Скорее всего, встречать Новый год они будут вместе, и я им только помешаю. Даже если и не так, выяснять этого не стану. Да и желания куда-то идти и кому-то навязываться нет. Отмечать праздник одной — тоже определенная романтика. Можно сделать это даже в пижаме.