100 и 1 день войны - [14]
Все надеялись на то, что сбитый пилот будет освобождён из–под стражи. МИД России также прилагал для этого максимум усилий, как заверил однажды во время «политинформации» замполит отряда.
— Славик, — обратился Вадим к своему технику, замедляя шаг, поджидая товарища. — Давно хотел спросить?
— Спрашивай, командир.
Славиком Легендарного называли для простоты или русской созвучности. Звали же авиатехника Славением, Славений Володымыровыч Легендарный. Он был болгарином, из рода Ленендарных, тех самых болгар, солдат и офицеров, которые воевали на стороне русской армии в давнюю, Крымскую войну, на полуострове. За столько поколений Легендарные окончательно обрусели, как можно было судить, глядя на Славика: рослый, русый, сероглазый крепыш.
— Почему командир в капитанах?
Славик, повременил с ответом, перекинул из руки в руку шлем с такой лёгкостью, словно это был мяч для волейбола.
— Тебе никто не рассказывал? — спросил он.
— Нет. Я не решался спросить.
— Ты мне не кажешься таким нерешительным.
— Спасибо. А всё–таки…
— Я не буду вдаваться в детали, хотя с Батей вместе с Чечни. Помню и Вергеева. Скажу то, что знаю. Всё остальное домыслы.
— Хорошо.
— После Вергеева он был при «двух крабах». Но уже здесь у него было два «залёта». Спецназ бригады пару лет назад был в поиске, глубоко на той стороне. Мы должны были их обеспечивать. С обеспечением, не сложилось. Был потерян «шмель» с экипажем и грузом. Спецы вышли, но операция была сорвана. «Залёт»
— минус «краб». Этим летом был, как тебе известно, потерян первый «вервольф». Ещё минус «краб». А потом потеря всех «клоунов». Какие были поощрения — и те списали. Вот, поэтому и капитан…
— Понятно.
— Конечно. Ты тоже за своими звёздами следи.
— Да уж…
— По «233‑му» есть замечания?
Они как раз подошли к борту. От застывшего вертолёта шла пьянящая для пилота смесь ароматов из авиационного топлива, масла, краски. Осматривая машину, обходя её по кругу, Вадим даже на какое–то мгновение зажмурился от удовольствия. Перед ним была в состоянии покоя такая мощь, что простое осознание этого заставляло замирать сердце.
Идя вслед за пилотом, техник машинально протирал чистой тряпицей сенсоры бортовой системы лазерной разведки, предупреждающей пилота о лазерном облучении.
— Серьёзных нет, командир. Заменили ВСУ. Прежняя забрасывала температуру. Сегодня разберусь. Кроме плановых работ, была выполнен замер жидкостей в гидравлике и прокачка системы. Уровень в норме. На ночь запланировал протестировать пуски на оружии, и с оружейниками заменим пушку. Есть люфт. Небольшой, но сам понимаешь, что в ангаре норма — в бою «отказ».
— Хорошо, Слава. Я готов к запуску. В кабину.
Они подошли к кабине. Техник открыл дверцу. Вадим быстро забрался внутрь.
— Дай питание.
Махнув рукой, техник дал команду для солдат, дежуривших на аэродроме на автомобиле, обеспечивающим внешнее электропитание. «Урал» лихо выехал из ближнего ангара, и взвизгнув тормозами, остановился метрах в пятнадцати от ВС. Солдат и прапорщик из «обслуги», выбравшись из кабины, быстро отвели штангу с кабелем и застыли, ожидая разрешения подключить кабеля к вертолёту. Техник жестом дал разрешение.
Питание было подано. Пару щелчков по тумблерам на панели управления электропитанием, и ожили свето сигнальные табло. Вертолёт начал просыпаться. Вадим, включил внешнюю радиосвязь. Привычно прокатив пальцами по скролам настройки радиочастот, настраивая связь с РК, «башней».
«Март, 233: запуск».
«233, Март: доброе утро. Запуск разрешаю».
«Доброе утро. Есть запуск. Конец связи».
«Конец связи».
Пальцы привычно сыграли по тумблерам топливной системы вертолёта. Тонко зазвенели топливные насосы, наполняя жизнью нутро вертолёта. Вадим посмотрел на техника, который стоя на земле, заглядывал в кабину пилота, вместе с ним контролируя показания приборов. Они быстро сроднились, как это и должно было быть между пилотом техником его машины.
Славик понял этот немой вопрос во взгляде своего пилота.
— Тысячу двести семьдесят кило. Почти полная боевая. Я недобрал для запаса мощности. Горы всё–таки.
Вадим кивком подтвердил своё согласие, и нажал кнопку теста индикатора топливомера. Стрелки переднего и заднего бака, словно крылышки бабочки опали вниз до «ноля», затем медленно поднялись до истинного уровня топлива в баках. Топлива должно было хватить на 2 часа работы. Если будет мало, можно было сбросить с пилонов две пусковые установки с НАР, и получить ещё 20 минут полёта. Но это в крайнем случае.
— Запуск ВСУ.
Техник показал большой палец.
Вспомогательная силовая установка запустилась как всегда — быстро, без
вибраций. Показатели оборотов и температура секунд за десять достигли нормы. Можно было запускать турбины. В дверном проёме рядом с головой техника появилась голова начальника штаба.
— План на АБРИС смотрел?
— На запуске турбин посмотрю и сверюсь, — ответил Вадим, пристёгивая себя ремнями к креслу, затем включил систему аварийного покидания ВС, и тут же — систему пожаротушения.
— Готов. От винта!
— Хорошо. Поднимай.
Техник одобрительно улыбнулся, одобрительно хлопнул пилота по коленке.
— Давай, командир.
Славик закрыл дверцу и раскрытой ладонью несколько раз ударил по стеклу блистера.
Герой оказывается втянутым в конфликт двух весьма влиятельных людей. С одной стороны физик-ядерщик, учёный с мировым именем, имеющим в своём арсенале неуёмное желание мести за гибель собственного сына, а также профессиональные знания и свитый из горя эгоизм, которому совершенно нет никакого дела ни до собственной судьбы, ни до судьбы целого мира. Он готов абсолютно на всё, чтобы удовлетворить свою безумную страсть. С другой — молодой да ранний политик, государственный чиновник, глава силового ведомства.
Таджикско-афганская граница. Жаркая весна 1993 года. Молодой офицер, старший лейтенант, прибывает на новое место службы — командовать ротой усиления на пограничной заставе. 24 часа из его жизни. 24 часа испытания воли. 24 часа проверки офицерского профессионализма. 24 часа, в которых будет время и на отчаяние, и на мужество, на находчивость и скорбь. Служи, офицер, с честью!
Повести и рассказы молодого петербургского писателя Антона Задорожного, вошедшие в эту книгу, раскрывают современное состояние готической прозы в авторском понимании этого жанра. Произведения написаны в период с 2011 по 2014 год на стыке психологического реализма, мистики и постмодерна и затрагивают социально заостренные темы.
«Улица Сервантеса» – художественная реконструкция наполненной удивительными событиями жизни Мигеля де Сервантеса Сааведра, история создания великого романа о Рыцаре Печального Образа, а также разгадка тайны появления фальшивого «Дон Кихота»…Молодой Мигель серьезно ранит соперника во время карточной ссоры, бежит из Мадрида и скрывается от властей, странствуя с бродячей театральной труппой. Позже идет служить в армию и отличается в сражении с турками под Лепанто, получив ранение, навсегда лишившее движения его левую руку.
Ольга Леднева, фрилансер с неудавшейся семейной жизнью, покупает квартиру и мечтает спокойно погрузиться в любимую работу. Однако через некоторое время выясняется, что в ее новом жилище уже давно хозяйничает домовой. Научившись пользоваться интернетом, это загадочное и беспринципное существо втягивает героиню в разные неприятности, порой весьма опасные для жизни не только самой Ольги, но и тех, кто ей дорог. Водоворот событий стремительно вырывает героиню из ее привычного мирка и заставляет взглянуть на реальный мир, оторвавшись, наконец, от монитора…
Вена, март 1938 года.Доктору Фрейду надо бежать из Австрии, в которой хозяйничают нацисты. Эрнест Джонс, его комментатор и биограф, договорился с британским министром внутренних дел, чтобы семья учителя, а также некоторые ученики и их близкие смогли эмигрировать в Англию и работать там.Но почему Фрейд не спешит уехать из Вены? Какая тайна содержится в письмах, без которых он категорически отказывается покинуть город? И какую роль в этой истории предстоит сыграть Мари Бонапарт – внучатой племяннице Наполеона, преданной ученице доктора Фрейда?
Герберт Эйзенрайх (род. в 1925 г. в Линце). В годы второй мировой войны был солдатом, пережил тяжелое ранение и плен. После войны некоторое время учился в Венском университете, затем работал курьером, конторским служащим. Печататься начал как критик и автор фельетонов. В 1953 г. опубликовал первый роман «И во грехе их», где проявил значительное психологическое мастерство, присущее и его новеллам (сборники «Злой прекрасный мир», 1957, и «Так называемые любовные истории», 1965). Удостоен итальянской литературной премии Prix Italia за радиопьесу «Чем мы живем и отчего умираем» (1964).Из сборника «Мимо течет Дунай: Современная австрийская новелла» Издательство «Прогресс», Москва 1971.
Таиланд. Бангкок. Год 1984-й, год 1986-й, год 2006-й.Он знает о себе только одно: его лицо обезображено. Он обречен носить на себе эту татуировку — проклятие до конца своих дней. Поэтому он бежит от людей, а его лицо всегда закрыто деревянной маской. Он не знает, кто он и откуда. Он не помнит о себе ничего…Но однажды приходит голос из прошлого. Этот голос толкает его на дорогу мести. Чтобы навсегда освободить свою изуродованную душу, он должен найти своего врага — человека с татуированным тигром на спине. Он должен освободиться от груза прошлого и снова стать хозяином своей судьбы.