ГЛАВА ПЕРВАЯ
Виктория стояла в дверях кабинета Ника, гадая, правильно ли она выбрала момент. Скорее всего, неправильно. Прошло уже очень много времени — месяцы, если быть точной, — как он отдалился от нее. Смешно, конечно, что она, как школьница, не решается войти, но сейчас ей меньше всего хотелось бы с ним ссориться. Они слишком долго были близкими друзьями, чтобы просто так от всего отмахнуться. А его помолвка была одной из проблем, с которой она не могла справиться.
Беда в том, что, как только она ему скажет, он взорвется или, того хуже, станет холодным как лед, а она совершенно не выносит его холодного молчания. Она обожала его, а он просто-напросто выпихнул ее из своей жизни.
— Входи, Виктория. Я же вижу, что ты не решаешься войти, и это действует мне на нервы.
От неожиданности она покраснела до корней волос. Он всегда все замечал, особенно, если дело касалось ее, а, кроме того, она знала, как резко может меняться интонация его голоса. Сколько раз в зале суда она слышала, как бархатистое, чувственное воркование неожиданно переходило в рык тигра!
— Я просто не знаю, стоит ли тебя сейчас беспокоить. У тебя сегодня тяжелый день в суде, и тебе нельзя опаздывать и...
— У меня всегда есть время для дорогих и близких. — Его серые глаза взглянули на нее внимательно. — Заходи.
Виктория прекрасно знала басню про паука и муху, а сейчас, войдя в кабинет, она ее по-настоящему поняла. Но она не отступит и все скажет, независимо от того, подходящий это момент или нет.
— Какое у тебя дело?
Ник задал вопрос, продолжая разбирать на столе бумаги. Он вел нелегкий судебный процесс и был страшно занят, это она знала. Видит Бог, ей хотелось бы отложить этот разговор, но она и так слишком долго откладывала, а сказать все равно придется.
— В общем, я насчет приема по случаю твоей помолвки... — ей удалось сказать это бодрым голосом, — мне жаль, но я не смогу на ней быть. У меня дела и...
— Тебе придется прийти, Виктория!
Ник поднял на нее взгляд — жесткий, непреклонный. Его красивое лицо было абсолютно бесстрастно. Он, кажется, даже не слишком рассердился, что, впрочем, вообще было не в его правилах. Он всегда контролировал свои эмоции, но сейчас его непреклонная интонация разом вывела ее из себя. Ник так давно переменился, что Виктория почти забыла, каким он был прежде.
— Я считаю своим долгом предупредить тебя, что не приду на помолвку. У меня есть свои дела. Мне предстоит презентация важного проекта, которую я не могу отменить. Я не собираюсь терять работу из-за твоей помолвки, так что обсуждать нечего. Я не приду, и точка.
— Придешь, — пробормотал он почти рассеянно, продолжая методично собирать бумаги и складывать их в портфель.
Он взглянул на нее лишь раз — когда пригласил войти. А потом полностью игнорировал.
Как правило, этого было достаточно, чтобы привести ее в замешательство. Когда взгляд Ника становился холодным и неподвижным, ей казалось, что она погружается в серое море — бездонное и пугающее. На сей раз, Виктория не собиралась сдаваться. Она содрогалась от одной мысли об этом скучном, официальном вечере. К тому же она знала, что ей будет больно видеть, как Ник обручится, потому что это означало, что она теряет его окончательно. Она подумала, что ссылка на работу была хорошим предлогом, но Ника это не убедило.
— Послушай! Я не имею никакого отношения к этому приему и заранее тебя предупреждаю, чтобы ты мог сообщить об этом родителям Черил, когда они будут решать, кого, куда посадить за столом...
— Будет фуршет, — прервал ее Ник все тем же отрешенным тоном. — На лужайке будет большой шатер, открытый со всех сторон, чтобы был виден сад. Множество всяких тюлевых драпировок, цветов на тумбах. А вечером в доме будут танцы.
Говоря это, он ни разу не поднял глаз. Защелкнув портфель и оглядев в последний раз письменный стол, Ник был готов покинуть кабинет.
Виктория взирала на него в изумлении. Он не обращал на нее абсолютно никакого внимания, даже не задумался над тем, что она ему говорила. Более того, когда он рассказывал о приготовлениях к торжеству, в голосе, несмотря на явную отрешенность, звучали нотки презрения.
Он дал беглое, но очень точное описание картинки, которая появится на страницах всех великосветских журналов. Если кто и умел устраивать грандиозные и элегантные приемы, так это родители Черил Эштон. Тут им не было равных. Все будет в розовых, белых и золотистых тонах, тюль будет развеваться на легком ветерке. А случись, погода испортится, леди Эштон впадет в панику и начнет обвинять всех подряд.
Нику удалось все описать в немногих словах, да и мог ли кто-нибудь сделать это лучше его? Виктория не раз видела его в деле во время судебных заседаний. Всего одной фразой он умел привести в замешательство даже самого сурового судью. Она признает, что он знаменитый и блестящий адвокат, но ее он не запугает!
— Все это очень интересно, — не скрывая иронии, заметила Виктория, — но ко мне не имеет ровно никакого отношения. Однако я запишу твои слова и включу их в свои мемуары лет эдак через тридцать.
Виктория повернулась, чтобы последнее слово все-таки было за ней, но голос Ника остановил ее:
