Нартова Татьяна
Янтарный волк
1.
Она смотрела на свою собственную картину так, словно впервые видела. И хотя девушка никогда не считала себя выдающейся художницей, но на сей раз она не могла не признать того, что вышло что-то необыкновенное.
Карина не очень-то верила во всякую ерунду типа перебегающих дорогу черных кошек или сглаженных булавок. Поэтому и сейчас сослалась на свой слишком живой ум и неуемную фантазию.
Она трудилась над этой картиной на протяжении полугода, почти каждый день вырисовывая мелкими штришками то голубое небо, то кроны деревьев. У девушки появилась даже своя любимая березка. Но до последнего момента ей и в голову не могло прийти, что среди переплетений листьев можно угадать очертания волка, оскалившегося на золотое солнце. Карина тряхнула непослушной гривой прямых темных волос, с раздражением подбирая их в высокий хвост. Давно собиралась отрезать и перекрасить. Но все окружающие, как один твердили девушке, что этого делать не стоит.
"И все-таки они не правы! Мне замечательно будет блондинкой. А лучше, если на фоне совсем светлых прядей будут мелькать золотистые. Тонкие, как ниточки… золотые", — Карина невольно улыбнулась, представив себя совершенно другой, обновленной. Ей никогда не составляло труда представить в деталях даже то, что никогда ранее не видела, выдумать любое существо. Пару раз она рисовала для своей подруги, увлеченной фэнтези, портреты эльфов, причем настолько реалистично, что та еще неделю ходила за художницей, доказывая, что нормальный человек не способен на абсолютно точное воспроизведение их облика. Такое ощущение, что она их живьем видела.
Карина отошла от мольберта, неотрывно глядя на свой шедевр и пытаясь списать увиденное на расшалившуюся фантазию. Но желтые кроны не собирались опровергать созданный образ и по-прежнему скалились зверем. Художница решительно протянула руку с кистью к мольберту, однако внутренний голос вдруг вскрикнул: "Нельзя! Он должен жить". И, не совсем понимая, что подсознание имело в виду, Карина не смогла ему противостоять.
Девушка тщательно укутала свое творение желтоватым брезентом, дабы солнечные лучи не повлияли на красоту созданной осени. Конечно, современные краски устойчивы к внешним воздействиям, но, как говориться, береженого бог бережет. Хотя него Карина не очень-то верила.
Девушка усмехнулась, ловя себя на очередном противоречии. В бога она не верит, а между тем не может не признавать, что есть что-то высшее, чем люди, чем весь этот мир. И что же это, если не бог?
— Действительно, что? — уже вслух произнесла Карина, в задумчивости опираясь на низкий подоконник. Огромное окно мастерской, выходило в небольшой садик. Только-только начали зацветать яблони, а абрикосы потихоньку роняли свои чуть розоватые лепестки на дорожки. Теплая, прогретая ярким весенним солнышком земля, неспешно покрывалась зеленым налетом трав.
Именно за это Карина ненавидела весну. Она завидовала тем проявлением радости и жизни, что все сильнее кричали о себе первыми птицами, укорачивающимися ночами и теплыми грозами. И, чтобы унять эту боль, она рисовала осень. Золотую, наполненную светом, не менее яркую и красочную, но более сдержанную. И последние годы такую родную и любимою Кариной.
Отойдя от окна, художница забралась с ногами в любимое старое кресло. Видимо, то самое высшее существо, создавая ее, допустило какую-то ошибку. Все вокруг жило полноценной жизнью, радуясь и любя, испытывая пробуждение новых желаний и надежд. И только Карина неизменно предпочитала отсиживаться в своей мастерской, увлеченно творя свой осенний мир.
И тут такая незадача… Художница досадливо закусила губу, срывая брезентовую оболочку с мольберта. И обмерла, едва пересиливая себя, чтобы не закричать от удивления: очертания волка пропали.
Столик в глубине зала был свободен. С утра здесь практически не было посетителей, они начинали появляться только к обеду. Карина не спеша принялась изучать меню, и, не успев просмотреть пару строк, почувствовала на себе взгляд темных глаз хозяина заведения.
Оторвав взгляд от меню, она обернулась, чтобы его поприветствовать. Ник, как всегда был в своем репертуаре, предпочитая лично следить за всем происходящим в его заведении.
Девушка страшно завидовала парню всю свою сознательную жизнь. Они выросли в одном дворе и учились в одном классе. Никита уже тогда отличался от остальных сверстников необычайно взрослым взглядом на жизнь. Возможно, поэтому уже в двадцать четыре года он смог, окончив институт, открыть собственное кафе. Пока приятель делал свою карьеру, Карину делали ее родители. И это был только первый пункт в списке поводов для зависти Никите. Парень умел играть на многих музыкальных инструментах, и, учитывая полное отсутствие у девушки музыкального слуха, не было ничего удивительного в том, что это обстоятельство вошло в список. Еще Никита был свободен, как птица, вовремя сбежав от своих родственников на отдельную жилплощадь. Но больше всего художницу добивало то, что друг имел приятный голос и незаурядную внешность. Причем это был уже не просто "пунктик", а целая статья, которая доводила порой до отчаяния.
