Плоская и бесплодная вершина горы на западных склонах Сьерра-мадрс в Центральной Мексике была остановкой для моей последней встречи с доном Хуаном и доном Хенаро и их двумя другими учениками – Паблито и Hестором. Торжественность и масштаб того, что имело там место не оставляло в моем уме никакого сомнения, что ученичество подошло к своему заключительному моменту, и что я действительно вижу дона Хуана и дона Хенаро в последний раз. В самом конце мы все попрощались друг с другом, а затем я и Паблито прыгнули вместе с вершины горы в пропасть.
Перед этим прыжком дон Хуан сформулировал некий фундаментальный принцип для всего, что должно было случиться со мной. Согласно ему я, прыгнув в пропасть, должен был стать чистым восприятием и двигаться туда и сюда между тоналем и нагвалем, двумя внутренне присущими сферами всего творения.
Во время моего прыжка мое восприятие прошло через семнадцать упругих отскоков между тоналем и нагвалем. Во время своих движений в Hагваль я воспринимал свое тело как распавшееся. Я не мог думать и чувствовать связным унифицированным образом так, как я делал это обычно, однако, я как-то думал и чувствовал. Во время своих движений в тональ я прорывался в единство. Я был целостным. Мое восприятие имело связность. У меня было видение порядка. Их непреодолимая сила была такой интенсивной, их живость такой реальной, их сложность такой огромной, что я не был способен объяснить их для себя удовлетворительно. Сказать, что они были видениями, живы грезами или даже галлюцинациями – значит не сказать ничего, что пояснило бы их природу.
После самого тщательного и внимательного исследования и анализа своих ощущений, восприятий и интерпретаций того прыжка в пропасть я пришел к пункту, где неразумно верить в то, что он имел место в действительности. И все же другая часть меня непоколебимо настаивала на том ощущении, что он действительно произошел, что я действительно прыгнул.
Дон Хуан и дон Хенаро больше недоступны, и их отсутствие вызвало во мне настоятельную необходимость пробить путь в гущу, по-видимому, неразрешимых противоречий.
Я вернулся в Мексику, чтобы повидать Паблито и Hестора и найти у них помощь в разрешении моих конфликтов. Но то, с чем я столкнулся во время своей поездки, нельзя охарактеризовать иначе, кроме как финальным нападением на мой разум, концентрированной атакой, замышленной самим доном Хуаном. Его ученики, направленные им, при его отсутствии самым методическим и точным образом разрушили за несколько дней последний бастион моего разума. За эти несколько дней они раскрыли мне один из двух практических аспектов своей магии, искусство сновидений, которое является ядром данной работы.
Искусство выслеживания – другой практический аспект их магии и тоже венец учений дона Хуана и дона Хенаро – было представлено мне в течение последующих визитов и было гораздо более сложной гранью их существования в мире, как магов.
1. Преображение доньи Соледад
У меня возникло предчувствие, что Паблито и Hестора дома нет. Эта уверенность была такой глубокой, что я остановил свою машину в том месте, где асфальт кончился, и я хотел заново рассмотреть вопрос, стоит или нет продолжать в тот день долгую и трудную езду по крутой, покрытой гравием дороге в городок, где они жили, в горах центральной мексики.
Я опустил окошко в своей машине. Было довольно ветрено и холодно. Я вышел, чтобы размять ноги. В результате напряжения от многочасовой езды шея и спина у меня одеревенели. Я прошелся по краю мощеной дороги. Земля была сырой от недавнего ливня. Сильный дождь все еще шел на склонах гор к югу, недалеко от того места, где я находился. Однако справа впереди меня, в сторону востока и также в сторону севера, небо было чистым. В определенных местах на извилистой дороге были видны синеющие пики горных цепей, сияющие вдали в солнечном свете.
После небольшого обдумывания я решил вернуться назад и пойти в город, так как у меня было очень своеобразное ощущение, что я найду дона Хуана на базаре. В конце концов я всегда так поступал, находя его на базарной площади, с самого начала моей связи с ним. Как правило, если я не находил его в соноре, я обычно ехал в центральную мексику, шел на базар в этом определенном городе и раньше или позже дон Хуан объявлялся. Самое большое время, которое я когда-либо ожидал его, было два дня. Я так привык встречаться с ним таким образом, что у меня была абсолютная уверенность, что я найду его снова, как всегда.
Я ждал на базаре всю вторую половину дня. Я прохаживался туда и сюда по проходам, изображал собою человека, желающего сделать покупку. Затем я ждал около парка. В сумерках я знал, что он не придет. У меня было ясное чувство, что он был здесь, но уже ушел. Я сел на скамейку в парке, где обычно сидел с ним и попытался проанализировать свои ощущения. По прибытии в город я был в приподнятом настроении, имел твердое знание, что дон Хуан был где-то там на улицах. То, что я ощущал, было больше, чем память о нахождении его бесчисленное число раз прежде; мое тело знало, что он ждет меня. Но тогда, когда я сидел на скамейке, у меня был другой род странной уверенности. Я знал, что его там больше не было. Он ушел, и я упустил его. Я стал делаться иррациональным; это всегда случалось со мною в прошлом после нескольких дней, проведенных в этой местности.
