Давным-давно, в некотором царстве, некотором государстве, жил-был один молодой-премолодой специалист и получал 115 рублей в месяц. И был он недоволен своим житьем-бытьем. И не потому даже, что зарплата была маленькая, а потому, что был он молодой-премолодой и, вдобавок еще, выглядел моложе своего возраста. И по этой причине взрослые, солидные дяди считали что он — «молодо-зелено», и ни принимали всерьез ни его, ни его идей. А идей, гениальных по его мнению идей, было у него больше чем во всем остальном НИИ. Чем больше он выдвигал идей, тем больше донимали его насмешками; чем больше донимали его насмешками, тем больше он нервничал; чем больше он нервничал, тем путанее излагал он свои мысли; чем путанее излагал он свои мысли, тем больше донимали его насмешками. И обиднее всего было то, что все звали его Степкой, хотя по паспорту он был Степан Степанычем.
И вот однажды у Степкиного Начальства кончилось терпение, и решило Начальство Степку извести. Но то ли статьи такой, чтобы Степку сразу уволить, не нашлось, то ли искать ее было лень, короче говоря, неизвестно почему, но Начальство сделало хитрый ход. Вызывает начальство Степку к себе и говорит:
— Решили мы сделать тебя начальником лаборатории, потому как ты Степка у нас гений, и вообще нас критикуют, что мы молодежь не выдвигаем. Опять же оклад, жениться сможешь. А то вон, уже даже в «Литературке» пишут, что на 115 рэ семью не создашь. Так что вот тебе лаборатория, иди и дерзай!
Однако поначалу особенно дерзать Степке не пришлось. Подчиненные встретили его прохладно, сказали:
— Вот что, мальчик, ты не суетись. Погоди пока, пусть молоко на губах обсохнет, — и разошлись кто куда: кто в курилку, анекдоты рассказывать, кто в магазин напротив, очередь занимать. А один пожилой младший научный сотрудник и вовсе ушел в неизвестном направлении.
Так прошло некоторое, достаточное количество дней, и Начальство уже приготовилось сочинять приказ об увольнении Степки как не справляющегося с занимаемой должностью, как вдруг случилось Неожиданное и Невероятное: Степка встретил волшебника. А дело было так.
Возвращался в тот вечер Степка с работы в переполненном автобусе. В тот день подчиненные уж особенно его затерроризировали: выдвинули требование, чтобы он вставал и раскланивался всякий раз, как старшие в комнату входят. А теперь вот в автобусе какой-то усталый пожилой человек стоит рядом со степкиным сидением и тяжело дышит. Настроение у Степки было на пределе, и он взорвался. Он вскочил на ноги и с непередаваемой иронией произнес:
— Садитесь пожалуйста, сделайте такое одолжение!
Пожилой удивился, но сел.
Когда Степка слез с автобуса, он обнаружил, что Пожилой стоит рядом с ним. Разговорились, и Степка поведал ему о своих несчастьях.
— Вы мне, возможно, не поверите, — сказал Пожилой, — но дело в том, что я — волшебник, и я могу Вам помочь. Вы мне только скажите, какой у Вас размер противогаза?
Ошарашенный услышанным, Степка молчал и думал:
— Во влип! А вдруг он буйно-припадочный?
Между тем Волшебник приоткрыл свой портфель, и рылся там, хлюпая чем-то резиновым.
— Ну-ка, примерьте вот это! — и Волшебник одним жестом надел Степке на голову то, что достал из портфеля. — В скулах не жмет? А на щеках? А на лбу? Взгляните! — Волшебник протянул Степке зеркальце.
То, что Степка увидел, поразило его. Откуда-то вдруг прорезалась уйма морщин. Морщины на лбу придавали лицу глубокомысленность, морщины вокруг рта говорили о твердом и решительном характере, в то время как морщинки вокруг глаз свидетельствовали о глубоком понимании людей и жизни, родившемся из горького опыта. Второй подбородок указывал на то, что это человек степенный и положительный; мешки под глазами на то, что здоровье у него уже не то, что в молодости; ну а лысина, прекрасная, блестящая, обширная лысина, окруженная венчиком седеющих волос, не нуждалась ни в каких комментариях.
Это было лицо не Степки, а Степан Степаныча, человека, которым Степка мог бы стать лет этак через сорок.
— Ну что ж, вполне начальственная внешность, — сказал Волшебник. — А вот вам резонатор — для начальственного голоса, — и затолкал Степке в рот какую-то штуковину. — Ну-ка, скажите что-нибудь.
— Алло! — сказал Степка, и тут же присел от страха: это действительно был начальственный голос, голос, от которого нерадивому подчиненному хочется съежиться и спрятаться в ящике письменного стола.
— Прощайте, молодой человек, — сказал Волшебник. — Я дал вам чудесный дар, я дал вам старость, за то, что вы уступили мне место в автобусе. Не обижайтесь на меня, в сказках вечно так: последствия совершенно не пропорциональны вызвавшим их причинам. Например, стрела царевича упала в болото — казалось бы пустяк, а он был вынужден жениться на лягушке… Ну ладно, заболтался я с вами. Пока! — Волшебник поднес руку к своему лицу, раздался шелест резины, и Степка с удивлением обнаружил, что Волшебник вовсе не пожилой, а довольно даже молодой человек лет тридцати. Помахав на прощание своей маской, Волшебник снова надел ее и скрылся за углом…
На следующее утро подчиненные поначалу не узнали Степку в новом обличье, а когда узнали, то очень испугались и даже хотели звонить в «неотложку», чтобы Степку срочно забрали в больницу. Однако начальственный голос остановил руку, набиравшую номер. Осознав гипнотическую силу своего нового голоса и своей новой внешности, Степан Степанович (так его сразу же стали все называть) тут же, очень уверенно, изложил план работ своей лаборатории. Подчиненные, потрясенные глубиной мысли и свежестью идей, завороженно молчали, а по окончании удостоили его бурными аплодисментами, переходящими в овацию.
