Синий корабль замер, словно скат, на самом дне. Ни звука, ни вспышки света, ни единого неосторожного движения. Краска на бортах потерлась, местами вообще сошла, и теперь корабль так гармонировал по расцветке с синевато-бурыми водорослями, что, казалось, произрастал из них.
Он даже внешне напоминал бесхвостого ската. Толстое тело из прочного темного дерева было сильно приплюснуто сверху. На носу вместо глаз тускло отливали медью две пары погонных пушек в плотных кожаных намордниках. Рулевые крылья – по одному с каждой стороны – тянулись вдоль всего борта, начинаясь почти у самого носа и плавно вписываясь в изгиб кормы. Крылья были тонкие и широкие. Это вообще не характерно для суровых северных вод, а уж изыски в виде волнообразной формы вместо сугубо функционального треугольника так и вовсе были предназначены исключительно для нежных экваториальных течений Терраны, где о соляной коррозии знали только понаслышке. На корме большими белыми буквами было выведено название, как раз подходящее для такого путешественника: «Вольный странник».
Все три мачты фрегата были сложены и утоплены в корпус. На верхней палубе одиноко горбатилась катапульта. Тоже в собранном виде, но такую махину полностью в корпус не упрячешь. Сильно вверх выдавалась только округлая башенка на корме. Над ней медленно и бесшумно вращались медные раструбы слухачей. Стайка любопытных красно-золотых рыбок резвилась неподалеку, но благоразумно соблюдала дистанцию. В самой башенке, на толстых перекладинах из зеленоватых кораллов сидели двое. Высокий мужчина с хмурым лицом недовольно спросил:
– И сколько нам тут еще торчать?
– Сколько капитан скажет, столько и будем, – невозмутимо отозвался снизу его напарник. – Слушай давай. Упустим корабль, капитан обоим головы оторвет.
– Да слушаю я, – скривился высокий. – Только не слышу ничего. Полдня – один рыбий писк в ушах. А если этот корабль вообще другим курсом пошел?
– Тогда капитан оторвет головы не только нам, но мы будем первыми. Слушай давай.
Тот, кого они ждали, появился ближе к вечеру.
Торговый корабль «Пеликан» шел по поверхности моря. Прямо по курсу путеводной звездой клонился к закату пылающий лик Фервора. Зеленоватые волны сонно и недовольно толкались в деревянный борт. Сильный попутный ветер насмешливо освистывал тихоходную посудину, с демонической ловкостью закидывал холодные брызги матросам за шиворот и так надувал паруса, что трещали снасти.
Если судить по длинному угловатому корпусу, резко скошенному вперед форштевню и высокому квартердеку, «Пеликан» сошел со стапелей Ангулусианских верфей. Осадка корабля была столь низкой, что, сильно наклонившись, с палубы можно было зачерпнуть воды рукой. На носу тускнела некогда посеребренная фигура Светлого Меркуцио – покровителя торговли. Ныне часть покрытия поблекла, часть вообще стерлась. Сама фигура была изготовлена из черного дерева и теперь выглядела пятнистой. Левой рукой Меркуцио крепко сжимал чашу изобилия. В чаше было пусто.
Опытный наблюдатель добавил бы, что со стапелей «Пеликан» сошел далеко не вчера. Дело в том, что корпуса кораблей обшивали досками из темного дерева. Оно лучше противостояло соляной коррозии и значительно медленнее обрастало ракушками. Давно некрашенный корпус «Пеликана» был усеян многочисленными вставками-заплатками из гораздо более дешевого светлого дерева. Собственно, их было столько, что уже не было никакого смысла в капитальном ремонте с заменой обшивки. Гораздо проще и дешевле сразу заказать новый корпус. Вот только дешевле – не значит дешево, а состояние корабля и само его присутствие в этом забытом богами уголке Терраны говорили о том, что последнюю улыбку удачи владелец «Пеликана» лицезрел очень давно.
Надо признать: опытный наблюдатель, добавив все это, был бы абсолютно прав. «Пеликан» и его капитан Жориан Вахлак были примерно одного возраста, и им обоим не нравился этот рейс. Старый корабль страдал от северных течений, резких и изменчивых. Бывало, соль так безжалостно обдирала борта, что даже прилепившиеся ракушки не выдерживали. Капитан страдал вместе с кораблем, а когда попадалась спокойная полоса, волновался по поводу слухов о пиратах, прочно обосновавшихся в этих краях. К сожалению, удача действительно отвернулась от них обоих, а потому выбирать не приходилось. Трюмы «Пеликана» были заполнены едва ли на треть грузом дерева далеко не лучшего качества. Настолько далеко, что продать его можно было только здесь, за пятидесятой параллелью.
Корабль шел под всеми парусами. Окованные металлом форштевень и треугольные рулевые крылья с резким шелестом распарывали набегающие волны. Лаг на корме пыжился, готовясь показать скорость восемь узлов, но при каждом замере чуть-чуть не дотягивал. Алые флажки понуро обвисали, и вся конструкция начинала мелко дрожать, пока матрос сматывал лаглинь обратно.
По розовому коралловому трапу на квартердек поднялся старший помощник. Половина палубы там была аккуратно сложена и сдвинута назад, оставляя узенький проход на вторую половину. Внизу была рубка, наверху, как и положено по традиции, стоял капитан. Старший помощник мысленно выругался. Без богохульств, но грубо. Эта сборная палуба при каждом погружении оказывалась сущим мучением для малочисленной команды. В конце концов, для капитана и в рубке есть почетное место, да и переговорные трубы на квартердек выведены. Заделать бы эту рукотворную пробоину раз и навсегда, но нельзя. Традиция: в надводном плавании место капитана наверху. Только там, наверху, люка нет, и приходится каждый раз часть настила снимать. Хвала Алгоре, этот корабль давно уже погружается только в порту, да и то не всякий раз.
