Фредерика Линдси свернула со скоростного шоссе на заправочную станцию, обогнула колонки и припарковалась рядом с туалетами. Схватила с пассажирского сиденья увесистый пакет, выскочила из машины и, бросив монетку служителю, скрылась за дверью с надписью «Дамы».
Она от души надеялась, что в кабинке окажется более-менее чисто. И просчиталась. Туалет засорился, стены были исписаны вдоль и поперек, а на полу валялось с полдюжины дохлых сверчков. На мгновение девушка пожалела, что не поехала переодеваться домой. Однако от супермаркета до Баллинраннига было больше двадцати миль. По дороге она непременно утратила бы решимость и отказалась от своего плана.
Фредерика заперла дверцу и носком полотняной туфли отодвинула трупики сверчков подальше от глаз. Стянула с себя выгоревшее цветастое платье, год назад купленное матерью на распродаже поношенных вещей, и с наслаждением запихнула его в мусорную корзину. Избавилась от белого хлопчатобумажного лифчика. А затем извлекла из пакета ту, единственную из покупок, для приобретения которой потребовалось вся ее храбрость, сколько есть, – черный кружевной лифчик с застежкой спереди и изящными атласными лямочками. Правда, поролона на него ушло столько, что хватило бы на небольшой матрас.
«Такие штуки одни только уличные шлюхи и носят, – всегда твердила ей мать. – Дешевые потаскушки из тех, что всякий стыд позабыли».
Фредерика застегнула на себе лифчик, взглянула в зеркало – и оцепенела. Пышный бюст. У нее впервые в жизни был пышный бюст. Ну, некое его подобие…
Затаив дыхание, девушка разглядывала «дешевую потаскушку» – собственное отражение! Сердце учащенно колотилось в груди. Фредерика ждала… Но чего?
Прошло минут пять, прежде чем она облегченно выдохнула и позволила себе расслабиться. О'кей. Господь не поразил ее молнией. Добрый знак. Может, у матери ее не такие уж обширные связи в небесной канцелярии, как она старалась внушить дочке, хотя Дебора Линдси вот уже три месяца как имела возможность общаться с Господом лично…
Фредерика извлекла из пакета джинсы и с трудом натянула их на себя, утешаясь тем, что для первой пары в ее жизни они выглядят очень даже неплохо… Стоили они недорого, так что брешь в бюджете пробили не то что бы большую. А благодаря эластичной вставке сзади в них даже можно было дышать… если очень постараться.
Следующим номером Фредерика достала темно-зеленую рубашку с узором из трилистников. Очень по-ирландски выглядит. Национальный колорит всегда в моде, уверял ее продавец. Две верхние пуговицы она оставила незастегнутыми. А по зрелом размышлении расстегнула и третью: чтобы новообретенный пышный бюст дал о себе знать хоть самую малость. И снова, затаив дыхание, уставилась в зеркало в ожидании неизбежного… Только ничего так и не случилось.
Может статься, у Господа молнии закончились?
Из того же пакета на свет явились простенькие коричневые туфли на низком каблуке. За заплаченную цену кожаными они быть никак не могли, но выглядели вроде бы убедительно. И по стилю подходили… наверное. Повернувшись к зеркалу, Фредерика провела расческой по волосам, в тысячный раз жалея, что судьба наградила ее не пышными, черными как смоль кудрями, а вот этими невзрачными жиденькими прядками. И цвет какой-то невразумительный… темно-русый, что ли?
Девушка нервно стиснула в пальцах губную помаду. Она, конечно, не ярко-вишневая, но и не бесцветная гигиеническая… Целых пять минут, никак не меньше, Фредерика, нос к носу со своим отражением в зеркале, пыталась накрасить губы. Спокойно, все хорошо, внушала себе она. Это все равно как в детском саду: раскрашиваешь себе картинку, стараясь не «вылезать» за контуры, только и всего.
Фредерика облизнула губы, отошла от зеркала на расстояние вытянутой руки и придирчиво изучила свое отражение. Ну что ж, неплохо. Хотя, по правде говоря, ей было плевать, как она выглядит.
Лишь бы не походить на Фредерику Линдси.
Несколько минут спустя девушка уже выруливала на дорогу. Она до половины открыла окно, включила радио на полную громкость и теперь самозабвенно подпевала: «Огнем пылала голова, когда в орешник я вступил…» Голова и впрямь пылала огнем. Бодрящий ветерок трепал волосы. Солнце уже опустилось к горизонту, яркие краски дня угасали, над полями сгущались сумерки. К тому времени, как она доберется до цели, станет совсем темно.
С днем рождения, Фредерика! – поздравила себя девушка. С днем рождения! Пора узнать, что такое настоящая жизнь!»
Сегодня она сделает себе подарок – изрядно запоздавший, надо сказать, – отправится куда-нибудь, где полным-полно людей, которые ее не знают. Людей, которым ее имя ровным счетом ничего не говорит. Людей, которые не станут автоматически списывать ее со счетов только потому, что она – дочь своей матери, и совсем не умеет одеваться, и абсолютно ничего собой не представляет, поскольку ужасно застенчива и никогда не училась быть другой…
Пока Фредерика после школьных занятий подрабатывала в библиотеке, чтобы поддержать себя и мать, прочие девочки болтали по телефону, красили друг другу ногти, сплетничали о мальчиках. Пока она платила по счетам и из сил выбивалась, чтобы свести концы с концами, повзрослевшие девушки развлекались на задних сиденьях машин. Фредерика жила с матерью, ухаживала за страдалицей, жертвой всевозможных недугов, исполняла каждый ее каприз, а ее сверстницы влюблялись, выходили замуж, обзаводились детишками…
