По дороге, петлявшей между зарослями колючего кустарника и кривыми горными сосенками, шел человек. Шел он не быстро и не медленно, и неспешный шаг его выдавал в нем бывалого путешественника. Вот только одеяние странствующего волшебника слегка портило картину.
Полотняный колпак его некогда был разрисован серебряными звездами по синему фону, но за прошедшие десятилетия время изрядно потрепало его: синий фон поблек, звезды поистерлись, а сквозь дыры, проеденные молью и искрами от огня, просвечивало неяркое осеннее солнце. Плащ странника был до такой степени покрыт заплатами, что навряд ли кто теперь определил его первоначальный цвет. Судя по лицу, обветренному и покрытому морщинами, страннику было никак не меньше пяти десятков, но годы и тяготы странствий не сумели согнуть его фигуру. В одной руке он держал суковатый посох, при необходимости вполне могущий сойти за дубину, а другой крепко сжимал поводья серого ослика, мирно трусившего чуть позади. Два вьюка с поклажей были навьючены на спину ослика, а еще один объемистый мешок прохожий нес на спине. И при этом еще ухитрялся петь!
— Голова как котел,
Борода лопатой,
Старый тролль, глупый тролль,
Грязный и лохматый!
Голос его, неожиданно молодой и звонкий, разносился далеко окрест. Шепелявый собрался было выйти из кустов и заехать старичку дубинкой пониже хребта, но негромкий шепот Атамана остановил его. «Сиди, дурак! Жизнь надоела — с волшебником связываться?» — Несмотря ни на что, голос Атамана всегда был ровным и спокойным. — «Хочешь, чтобы он тебе кишки выпотрошил и на свой посох намотал? Так это и я могу!» И Шепелявый ни на мгновение не усомнился: может. И остался сидеть в кустах.
Между тем прохожий, продолжая напевать, скрылся за поворотом дороги. Некоторое время разухабистая песенка еще долетала до спрятавшихся в кустах, затем стихла и она.
Если странствующий волшебник и впрямь пришел сюда выслеживать тролля, как и другие маги, побывавшие здесь ранее, то затея его потерпела неудачу. Впрочем, иначе и быть не могло, ведь на самом деле никакого тролля Троллиного нагорья не существовало!
Его с успехом заменяла разбойничья шайка. Идея, пришедшая в голову Атаману, была исключительно удачной. И денежной…
Вот уже год, как разбойники облюбовали это место. Троллиное нагорье находилось на единственном пути, что вел к единственному проходимому перевалу в Изгарных горах. Любой объезд удлинял дорогу на сотню лиг; и как бы ни был опасен путь, люди все равно ехали тут. И никто не пускался в дальний путь без гроша в кармане…
На большие караваны с сильной охраной разбойники не нападали. Иногда пропускали и одиночек, вроде сегодняшнего волшебника; но такое случалось редко.
За поворотом дороги послышался негромкий цокот копыт. «Приготовились!» — вполголоса скомандовал Атаман.
Крытая полотном повозка выехала из-за поворота. Сидевший на козлах молодой мужчина, увидев упавшее дерево, перегораживавшее дорогу, поспешил натянуть поводья так, что кони встали на дыбы. Но было поздно: еще одно дерево с треском и шумом упало позади повозки; мужчина привстал, но тут же кулем свалился наземь. Из горла его торчала рукоять согдийского кинжала Атамана.
Разбойники сгрудили вокруг фургона, но никто не смел заглянуть внутрь, ожидая приказа «Одноглазый, обыщи!» — кинул Атаман, стоя чуть-чуть в отдалении и поигрывая извлеченным из мертвого тела кинжалом. Одноглазый прошел внутрь фургона, но тут же высунулся обратно. «Смотрите, что я нашел!» — выкрикнул он. На руках у Одноглазого сидела девочка лет пяти. На ней было платьице, — синее, как весеннее небо. И глаза у нее были голубые. «А где мой папа?» — требовательно спросила она.
«Ребенок» — произнес Плешивый так, что надо было понимать: маленьких детей он никогда в глаза не видал. Разбойники невольно потянулись к девочке.
— Убей ее. — Голос Атамана звучал как всегда сухо и невозмутимо.
— Она же еще совсем малышка… — неуверенно проговорил Одноглазый.
— Убей ее, — рука Атамана как бы невзначай взялась за рукоять меча.
— Я не могу… Неее-ет! — Одноглазый отшатнулся, когда меч Атамана нарисовал ему вторую улыбку — под подбородком.
Атаман подошел поближе и, наклонившись, резко ударил девочку кулаком в висок. Она упала навзничь, и синее осеннее небо отразилось в ее незрячих глазах.
Разбойники поспешили отвернуться, чтобы даже случайно не встретиться взглядом с предводителем. И не взглянуть в глаза мертвым…
И тогда за поворотом дороги послышалось вдруг громкое уханье, стоны, кашель и оглушающие удары, будто кто-то колотил молотом по наковальне. Разбойники взглянули туда и, пораженные, застыли на месте: из-за придорожных зарослей орешника и бересклета показалась гнусная рожа тролля. «Голова, как котел, борода лопатой» — припомнилась Шепелявому строчки из песни, что напевал сегодня волшебник.
Тролль между тем придвинулся ближе.
«А мне здесь нравится!» — сообщил он грохочущим басом. — «Троллиное нагорье, а? Это ж надо!» — тролль захохотал так, что с елей посыпались шишки и сухая прошлогодняя хвоя. «А почему бы и нет?» — проговорил тролль, внезапно перестав смеяться. — «Места красивые, название подходящее, а главное», — тут тролль ловко подхватил за ноги попытавшегося улизнуть Плешивого и с хрустом откусил ему голову, — «много хорошей еды», — сказал тролль и облизнулся.
