написал я и остановился, ибо не знал, как назову первую главу. Я еще многого не знал тогда о той истории, о которой собрался писать. Кое-что из того, о чем мне стало известно, я могу сообщить тебе, мой читатель.
Но хватит об этом. Поговорим лучше о нашем герое. Вот он, совсем рядом, — рослый, широкоплечий, и кажется: в плечах у него не косая, а очень прямая сажень. Улыбка не покидает героического лица и может показаться приклеенной. Но будьте уверены — это не так! Глаза смотрят глубоко и проницательно, так, как умели смотреть в свое время глаза одного майора госбезопасности. Руки, мощные, будто стрелы башенного крана, сжимают посох, являющий собой ствол молодого дуба.
Волосы героя, зачесанные на косой пробор и напомаженные, скрыты под головным убором, — чем-то средним между коровьей лепешкой и пробковым шлемом. На широкой груди еле сходится бронежилет размера «XXXXL», на котором написано «XXX-Files, or Strange Fuckening». Через плечо перекинут огнемет с небрежно нацарапанной надписью «My Lovely Dragon», а довершает экипировку ведерная бутыль, притороченная к сверкающему медными бляхами поясу. На бутыль наклеена этикетка «Святая вода. Для внутреннего употребления». Ниже пояса на герое потертые джинсы и звездно-полосатые мокасины. Судя по некоторым признакам, мокасины эти сделаны из американского флага…
Что ни говори, крутой герой! И даже более чем!..
Вот теперь я знаю, как будет называться глава. Я назову ее:
Почему всмятку? Ах да, я забыл представить своего героя: Волкодав Санделович Мятку, по-русски поддатый, двадцати двух лет от роду, не был, не привлекался, не имел, но еще обязательно поимеет. Неприятности. Ибо, если слишком сильно чего-то хотеть, обычно попадаешь в ужасно нехорошую историю…
А начиналась эта история тихим, мирным вечером. Золотистое солнце нежно прощалось с озером, и ночной народец, постепенно выползая на улицу, заполнял таверну «Рог Харадрима». Так продолжалось до тех пор, пока здание таверны не затрещало по швам, и в пиво, нещадно разбавленное водой, не посыпалась высохшая штукатурка. Кто-то в углу затянул протяжную народную песню, повествующую о любви к желтому металлу и нелегкой доле честного труженика: «Ловкий хоббит у дороги нашим деньгам сделал ноги», но в условиях переполненного заведения общественного питания песня эта прозвучала подобно историческому выстрелу Авроры. Многоголосый крик «Бей людей, спасай Хоббитанию!» основательно потряс таверну, и сотни пивных кружек полетели в обидчика.
Не все из них долетели до цели; некоторые по пути задели другие горячие головы. Но душ из теплого пива со штукатуркой только подогрел патриотические чувства. И было бы наивно ожидать, что Волкодав Санделович мог остаться в стороне от кровопролитного сражения. Нет, нет и еще раз нет!
Когда тяжелая кружка попала Волкодаву в голову, и пару кусков влажной от пива штукатурки очутились у него во рту, тяжкое наследие предков-викингов, что в одиночку, с голыми руками и непокрытой головой, охотились не только на белых, но и на бурых и даже на черно-бурых лисиц, — боевое безумие обуяло его.
Драка была в самом разгаре, и не один десяток участников и с той, и с другой стороны валялись уже под ногами у остальных, когда оставшийся по чьему-то недосмотру целым репродуктор захрипел, прокашлялся и неожиданно чистым и глубоким голосом объявил: «Внимание! Информация мордорского информбюро! Группировка чешуекрылых дхаров-вампиров прорвала согдийскую границу и направилась в сторону деревни Ширские Выселки!». Тут репродуктор снова закашлялся. Справившись с подлым нападением приступа, он произнес уже другим тоном: «Ёрш твою дивизию загибом через косяк! Это ж к нам! Спасайся кто может! СНГ! Спасайте наш гемоглобин!» — хрипло проорал репродуктор.
Все мгновенно оцепенели, и только Волкодав в боевом безумии продолжал остервенело колотить очередного гнома о стойку бара. Гному все было пофиг, по крайней мере, до тех пор, пока Алмазный меч, висевший у него на боку, не очутился в руках подлых хумансов. Лишь иногда гном покрикивал на Волкодава, но не сильно, а так, для порядку.
За стенами таверны послышался громкий, заливистый свист, сопутствующий обычно приземлению дхара в боевой трансформации. Кроме боевой трансформации, что сама по себе была весьма грозной, все дхары имели еще и истинный лик, но что это такое, никто не знал, ибо принятие дхаром истинного лика приравнивалось к атомному взрыву мощностью от двадцати до ста пятидесяти мегатонн в тротиловом эквиваленте.
«Ну-с, начнем, помолясь», — сказал дхар, войдя в здание «Рога Харадрима». Выглядел дхар весьма неприглядно: давно немытое тело было покрыто толстым-толстым слоем перхоти, на клыках бурой массой засох не то шоколад «Виспа», не то кровь невинных жертв, а тибетская национальная одежда — лисий малахай на голое тело — отнюдь не добавлял привлекательности этому существу.
«С кого начнем трапезу?» — просвистел вампир, и в этот момент Волкодав Санделович обернулся. Его боевое безумие требовало более благодарной жертвы, нежели какой-никакой гном (а гном был совсем никакой), и Мятку, зарычав, кинулся на нового врага. Вообще-то, человеку ни за что не справится с дхаром в боевой трансформации, но счастливая случайность не оставила Волкодава.
