Топография счастья
Елена Александровна Богданова / Николай Владимирович Ссорин-Чайков
В центре внимания данного сборника — категория счастья в современной культуре, которая рассматривается в различных контекстах: от «американской мечты», представленной в образе отдельного дома и машины до мест свадебной фотосъемки в российских городах. Где и как люди ищут счастье, как это происходило в разные эпохи и в разных странах (Великобритания, Индия, Индонезия, Россия, США)? Целью сборника является своего рода эксперимент — набросать в первом приближении этнографическую карту модерна как отражение погони за счастьем, как карту социального пространства, отмеченного его образами.
| Жанр: | Культурология |
| Серия: | Научная библиотека |
| Всего страниц: | 162 |
| ISBN: | 978-5-4448-0122-2 |
| Год издания: | 2013 |
| Формат: | Полный |
Топография счастья читать онлайн бесплатно
Топография счастья, новый диффузионизм и этнографические карты модерна
Средь удовольствий ли, у власти ли высот,Скажи мне, человек счастливый край найдет?О, Мудрость! Разреши скорей мои сомненьяИ укажи мне путь в счастливые селенья!Гельвеций. «Счастье»
Город с именем Счастье один.
Альманах «Счастьенский вариант»(г. Счастье, Луганская обл.)
«Приз — в студию!» И с экранов телевизоров или со страниц глянцевых журналов нам улыбаются обладатели сиюминутного счастья — товара. В других шоу или на страницах журналов мы видим тех, кто «нашел свое счастье навек» — состоялся, стал решительно и бесповоротно успешным или просто нашел «свою половину». Погоня за счастьем — одна из навязчивых идей современного общества, а образы счастья практически повсеместны в массовой культуре. На волне этой глобальной индустрии поднимается и научный интерес к счастью[1]. Возник междисциплинарный журнал по изучению счастья — «The Journal of Happiness Studies»[2]. Появились большие статистические базы данных[3], а также такие исследования, как проект Адриана Уайта из университета Лестера, который в результате анализа данных ЮНЕСКО, ЦРУ, Фонда новой экономики и других организаций составил «первую в мире» карту счастья — распределения по странам мира оценок самоощущения, продолжительности жизни и удовлетворенности ею[4].
Постсоветское российское общество является полноправным участником этой глобальной индустрии. Появились ростки отечественной «социологии качества», которая спешит объявить качество жизни «новой цивилизационной парадигмой»[5]. Счастье демонстрируется как через потребление, так и на многочисленных новых или основательно обновленных праздниках и обрядах (от Дня города до Дня Святого Валентина и роскошных свадеб). Несколько менее броско, но повсеместно стремление к нему движет культурой нового среднего класса и влияет на его понимание качества жизни — того, что считается «нормальным», что должно быть у каждого. И в этом понимании не столь важно, идет ли речь о второй половине «нулевых» годов этого столетия, когда потребительство вообще и коммерческая индустрия счастья в частности достигают своего апогея, или о начале «десятых», когда кризис заставляет многих быть более скромными и экономными. Идиома «нормальности» с его компонентами потребления характеризует оба периода.
Эта погоня за счастьем пришла на смену советской стройке счастливого будущего всего человечества. Советское счастье — как коллективное, откладываемое в далекое будущее, так и счастье в простоте или счастье оттого, что государство не трогает лично тебя в данный момент, — также занимало центральное место в иконографии социального порядка[6], но обладало иной временной и пространственной организацией. Постсоветское счастье демонстративно индивидуалистично и, как броская упаковка товара или даже как сам товар, кажется доступным или, по крайней мере, близким, возможным здесь и сейчас.
Впрочем, значительная разница между советским и постсоветским пониманием счастья не мешает широкому использованию советскости в качестве товара или товарной упаковки в современной индустрии счастья. Как показано в предлагаемой читателю книге, постсоветскость, словно губка, впитывает различные культурные модели. Индустрия счастья находится на перекрестке всемирных культурных потоков, и историческая траектория социализма и советскости составляет только один из них. Глянцевые журналы, телешоу и их идиомы счастья и успеха — как правило, глобальные бренды. Каждая точка в этих потоках (например, «места счастья» каждой из глав этой книги, которые посвящены не только Россия, но и США, Великобритании, Индонезии, Индии) является подобным перекрестком, если не перекрестком перекрестков. Скажем, противоречие между счастьем отложенным и немедленным, между ориентацией на далекое будущее и немедленным удовлетворением характеризует не только советскость и постсоветскость, но и «американскую мечту», замешенную и на протестантской этике, и на потребительском материализме. Эта и другие идиомы счастья и социального порядка находятся в глобальном культурном дрейфе. Они путешествуют, пересекая границы, адаптируясь в новых культурных контекстах и одновременно перерабатывая сами эти контексты по своему образу и подобию. Например, «американская мечта», о которой идет речь в главе Дарьи Терёшиной, — это мечта российских сотрудников, хотя и транснациональной компании.
Топография названных процессов составляет предмет данной книги. Цель ее — набросать в первом приближении этнографическую карту модерна как отражение погони за счастьем, как карту социального пространства, отмеченного его образами. Эта территория новая в нескольких смыслах: массовая индустрия счастья стала и новым историческим феноменом, и новым предметом антропологического исследования. «Этнографическая карта модерна» предлагает новое и необычное для российской науки использование термина этнография.
Этнографическая карта здесь — это не карта народов, а пространственное отображение социальных практик и идей, которые изучаются этнографическими методами. Подчеркну, что это пространственное отображение не зависит от ответа на вопрос о том, что такое счастье и достижимо ли оно; в этой перспективе счастье остается «вечным вопросом», «черным ящиком»; его и вообще может не быть. Как этнограф я предлагаю зафиксировать не то,
