Историческая повесть
I
Вице-адмирал Ушаков твердыми шагами ходил по своей обширной каюте на флагманском линейном корабле «Св. Павел» и диктовал старшему флаг-офицеру Сорокину, капитану 2-го ранга, приказ по всей объединенной русско-турецкой эскадре, бывшей под его начальством при осаде французской крепости на греческом острове Корфу.
— Пиши, — говорил он, — так: «Объявляю по эскадре, мне вверенной, что генеральный штурм крепости назначается мною на восемнадцатое февраля…» На восемнадцатое февраля, да… Тут поставь точку… «Артиллерийские действия открыть… открыть… едва рассветет, но с тем, однако, расчетом… дабы видны были всем цели… цели для орудийной стрельбы… дабы… дабы ни один снаряд не был пущен зря, на ветер… поскольку снарядов имеем в крайней степени мало…»
Приказ писался на толстой синей бумаге, тряпичной, весьма добротной; но гусиным пером, очень слабым при нажиме и поэтому делавшим кляксы, недоволен был крепыш Сорокин, человек лет сорока трех. Он вытер его, воткнул в разрезанную сырую картофелину, посмотрел на кончик его на свет, падавший из люка, и сказал, слегка приподнявшись:
— Перо очинить надо, Федор Федорович.
— Эка, досада какая! Ну, чини, если надо!
Ушаков был уже в летах, — недавно перед тем ему исполнилось пятьдесят четыре года, но сколько его ни помнил Сорокин, он не замечал в нем никаких изменений.
Достаточно высокий, притом державшийся всегда прямо, с покатыми, но не узкими плечами, грузен он никогда не был, но и с тела не спадал; в привычках своих был неколебимо тверд: ежедневно брился, чего требовал от всех во флоте; перед обедом выпивал чарку анисовой водки, находя ее полезной для здоровья; женщин на суда не допускал. Если же случалось, что со своими женами приходили, например, высокопоставленные особы и это посещение нельзя было никак предотвратить по причинам дипломатическим, даже политическим, Ушаков сам после того обходил с кадилом корабль и окуривал его ладаном.
Родившись в глуши Тамбовской губернии, в лесном Темниковском уезде, он подростком, еще до поступления в морской кадетский корпус, хаживал на медведя с рогатиной. Семья была бедная, хотя и дворянская; никаких нежностей он не видел и в детстве, а корпус того времени был учебным заведением чрезвычайно суровым, да и научиться там многому было нельзя. Но Ушаков полюбил всей душой море, и море полюбило его, подарив ему много громких побед.
Однако и ему, морскому Суворову, никогда раньше не приходилось брать крепостей, а крепость на острове Корфу считалась неприступной.
Пять цитаделей ее высились на огромных утесах с крутыми боками. Генуэзцы и венецианцы, искусные каменотесы, несколько десятилетий долбили там скалы, проводя в них подземные галереи, устраивая казематы, рвы и валы. Шестьсот пятьдесят орудий размещено было на крепостных батареях, кроме больших береговых, охранявших крепость с моря.
Четыре с лишним столетия простояла эта крепость, заставив уважать своих строителей, и весь мир с недоумением и усмешкой следил, как русский вице-адмирал сначала блокировал ее, потом приступил к осаде и вот теперь готовился взять ее штурмом. Это казалось всем бессмысленной дерзостью, за которую будет жестоко наказана русская эскадра. Но за время блокады и осады было много дней, когда то же самое казалось и самому Ушакову.
Он привык, правда, побеждать с меньшими силами, чем у противника, иногда даже с меньшими вдвое, но морские сражения долгими не бывают; в них маневрирование судов, умение матросов быстро управляться с парусами и метко стрелять из орудий решали дело в несколько часов.
Здесь же, в Ионическом море, русский адмирал, командир турок и албанцев, осаждающий французов в венецианской крепости, устроенной на греческом острове, попал в очень сложную и трудную обстановку.
Венецианской корфинская крепость была еще всего только полтора года назад, но Наполеон Бонапарт, генерал революционной Франции, начал уже тогда перекраивать карту Европы. Его победы над войсками такого сильного государства, каким была тогдашняя Австрия, заставили австрийского императора подписать в Кампо-Формио, в 1797 году, очень невыгодный для него мир, по которому отошла к Франции вся Ломбардия, а маленькая республика дожей, Венеция, пришлась тогда просто Франции под межу. Она была поделена между ею и Австрией так, что за Францией остались Ионические острова и часть Далмации, населенная албанцами, а город Венеция и ближайший к ней кусок Далмации отошли к Австрии, чтобы несколько утешить ее за потери всей Северной Италии, долгое время бывшей под ее властью.
За три года до того завоевана была французами Голландия и названа республикой Батавской; Ломбардия же получила название республики Цизальпинской. Но французская армия шла уже дальше в глубь Италии, опрокидывая алтари и троны, и ошеломленная Европа принялась деятельно их спасать, отзываясь на вопли Австрии.
Екатерина II умерла во время приготовлений к войне с Францией, но ее сын и наследник Павел бурно выступил на помощь австрийскому императору, послав ему сухопутные войска с Суворовым во главе и Черноморский флот, предводимый Ушаковым.
