Гвинет высвободила свое свадебное платье из оберточной бумаги и подняла его, замерев от восторга. Она не позволила Крэнстону распаковать коробку, да и какая невеста, находясь в здравом уме, откажется от наслаждения первой взглянуть на свой брачный наряд? И вот теперь, когда холодные, переливающиеся волны шелка струились по ее обнаженным рукам, она испытала такой необъяснимый душевный трепет, какого не переживала никогда в жизни.
Гвинет была рада, что не пошла на поводу у своего старомодного отца и выбрала белый с розовым отливом, тогда как Кэнон Вилнер настаивал на чисто-белом:
— Никакой другой цвет для невесты не годится, белый означает невинность.
Ее так и подмывало сказать папочке: «В таком случае я не имею на него никаких прав» — и посмотреть, что из этого выйдет.
Но никто и никогда не осмеливался сказать Кэнону Вилнеру ничего подобного. Да и стоило ли ворошить прошлое? Зачем снова вспоминать то, что давным-давно пора бы позабыть? Не стоит перечитывать мрачные страницы, которые судьбе было угодно написать в книге ее жизни.
Гвинет невольно поежилась. Надо же, какие трюки может выкинуть память! Даже теперь, со свадебным нарядом в руках и образом Вана в сердце, она никак не могла выбросить из головы эти мысли.
Раздался легкий стук в дверь, и в комнату вошла мама.
— Крэнстон сказал, что платье уже принесли. О боже, Гвинет! Какое чудо! Ты оказалась абсолютно права насчет цвета! А фата? Да уж, что и говорить, Эвремонд мастер своего дела!
— Согласна, — односложно ответила Гвинет. Несмотря на то, что мать и дочь всю жизнь прожили под одной крышей, они абсолютно не понимали друг друга и были как чужие. Даже горе не смогло их сблизить, а ведь мама была единственным человеком, который знал о темном пятне на безупречной биографии Гвинет. Если, конечно, не брать в расчет тетку Элеонору — главного свидетеля той давней катастрофы.
Но как знать, может, именно это и отдалило их друг от друга. Тетка жила далеко, а мать всегда была рядом, и дочь не могла забыть, что она в курсе ее грехопадения. И хотя миссис Вилнер ни разу ни словом, ни взглядом не упрекнула ее, но каждый день в течение долгих шести лет она немым укором вставала перед дочерью, и от этого Гвинет было не по себе. Больше ни один человек в мире не подозревал, что жизнь девушки не столь безоблачна, как это кажется со стороны, и Ван, жених Гвинет, не был исключением. Эта мысль успокаивала и дарила надежду, ведь Ван не из тех, кто легко прощает. Гвинет от всей души надеялась, что после свадьбы ей удастся наконец избавиться от прошлого и перестать терзать себя.
Тем временем мама продолжала ворковать:
— Как я рада, что Ван такой высокий и представительный мужчина. Нет ничего смешнее, чем невзрачный жених рядом с шикарной невестой. А ты, Гвинет, хвала Господу, выросла просто красавицей. Хотя будь ты серенькой мышкой, я бы с тобой никаких хлопот не знала.
Последнее замечание миссис Вилнер попало прямо в точку, но даже теперь она не позволила себе сказать больше, чем допускали приличия. Эта холодная и расчетливая дама как зеницу ока блюла свои интересы. Гвинет никогда не могла понять, как ее с головой погруженный в науку папочка сподобился жениться на этой светской львице.
— Милая моя, как можно в твоем возрасте витать в облаках и не замечать ничего вокруг? — Слегка раздраженный безупречный голос матери напомнил Гвинет о том, что она не одна.
— Извини, мамочка, но мне столько всего надо обдумать. Так о чем ты говорила?
— О тетке Элеоноре. Представь, она все же решила почтить нас своим присутствием. Какая бестактность! Но тут уж ничего не попишешь, придется покориться судьбе.
— Она остановится у нас? — Голос Гвинет абсолютно ничего не выражал.
— Где же еще? Более того, она прибывает сегодня, в пять двадцать, и тебе не остается ничего, как поехать на станцию и встретить ее. Больше послать некого, отец уехал по делам вместе с шофером, так что приготовься.
— А нельзя отправить за ней такси?
— И этим окончательно рассердить старуху? Не очень-то разумно. Да не волнуйся ты так, дорогая. Поговорите о погоде, о свадебных подарках… Вряд ли она станет ворошить прошлое. — И с этими словами миссис Вилнер выплыла из комнаты.
Гвинет подошла к открытому окну и села в кресло. Густой аромат клевера и скошенной травы доносился с полей, мерное жужжание пчел навевало истому и умиротворение.
Проклятая тетка Элеонора! Надо же было тащиться сюда из Шотландии, чтобы нарушить ее покой! Неужели нельзя просто выйти замуж за Вана, оставив позади все эти ужасные воспоминания?! Маме не понять, для нее это всего лишь неприятная необходимость, и точка.
Гвинет закрыла глаза и тут же поплыла по волнам памяти. Это случилось шесть лет назад. Стоял точно такой же день, но сама Гвен была не в спальне, а в саду, и ее обнимали сильные мужские руки, и это были не руки Вана.
Теперь и представить трудно, как такое вообще могло случиться. Она отдалась другому мужчине и считала, что лучшего и желать нельзя. Недолго же длилось ее счастье!
Тогда Гвинет было всего семнадцать — возраст, когда в голове девушки полно романтических бредней и она ищет, на кого бы излить свою юношескую страсть. К несчастью, у Гвинет не было ни братьев, ни сестер, абсолютно никого, с кем она могла бы поделиться своими чувствами, да и мать с отцом никогда не входили в круг ее доверенных лиц. Отец был слишком занят своими книгами, а мать — сама собой и светскими раутами.
