Да чего бы там ни говорили про Лони, по мне, он был просто классным. И сколько я себя помню, я всегда считал его классным. Даже будь он мне не братом, а кем-то посторонним, я любил бы его не меньше, но все же я был рад, что он мне — не чужой.
Он не был похож на меня: он был стройным и всегда выглядел классно, что бы там ни надел. Только ему нравилось одеваться в классическом стиле, и он всегда выглядел так, будто шагнул прямо из подарочной коробки, даже когда просто слонялся по дому. Зубы у него были белые, как ни у кого, волосы пышные, а пальцы длинные и холеные. Он был похож на отца, каким я его помню, только еще красивее. А я, как говорила Ма, больше пошел в ее родню, в Малонов, но весь смех-то в том, что именно Лони назвали в их честь, как первенца: Малон Болан. Правда, от них он тоже кое-что получил находчивость. Он был из тех, на кого, как говорится, где сядешь — там и слезешь; может, поэтому кое-кто и имел на него зуб, и, может, потому же ему было так трудно договориться с Питом Гонсалесом.
Питу Лони не нравился, но вокруг меня он вертелся. Он был тоже классным мужиком и не из тех, кто перекладывает свои проблемы на чужие плечи. У него было два бойца и один борец по имени Килчак, и он всегда выставлял их на бои так, чтобы они выкладывались по максимуму, так же как Лони выставлял меня. Он был самым классным менеджером в нашей части страны, и многие считали, что лучше его нет вообще. Поэтому мне было здорово приятно, что он пытается прибрать меня к рукам, хоть я и не соглашался.
А в тот вечер я столкнулся с ним в холле спортзала Коротышки Байта. Он сказал:
— Привет, Малыш, как дела? — и передвинул сигару в угол рта, чтобы не мешала разговаривать.
— Привет. Все в порядке.
Щурясь от дыма сигары, он оглядел меня с головы до ног.
— Собираешься побить этого парня в субботу?
— Ясное дело.
Он снова смерил меня оценивающим взглядом. У него и так-то глаза малюсенькие, а тут он еще сощурился, и их вообще не стало.
— Тебе сколько лет, Малыш?
— Скоро девятнадцать.
— И весишь ты что-то около ста шестидесяти?
— Шестьдесят семь с половиной. Я здорово быстро расту.
— А ты когда-нибудь видел парня, с которым дерешься в субботу?
— Нет.
— А ведь он очень силен.
Я ухмыльнулся:
— Ясное дело.
— И очень ловок.
— Ясное дело, — повторил я.
Он вынул сигару изо рта, нахмурился и сказал с сердцем:
— Да ты хоть понимаешь, что у тебя с тем парнем дело не выйдет, или нет?
Прежде чем я успел придумать, что ответить, он снова сунул сигару в рот, и тут его лицо и голос изменились:
— Почему ты не хочешь сговориться со мной, Малыш? Ты получишь по полному набору: я буду опекать тебя, построю тебя по всем правилам, не дам тебя выжать и выпущу готовеньким к серьезному путешествию.
— Я не могу, — сказал я. — Лони научил меня всему, что я знаю, и…
— Научил тебя — чему?! — зарычал Пит и вдруг распсиховался. — Если ты воображаешь, что научился хоть чему-нибудь, то посмотри на свою рожу в первом же зеркале, в какое уткнешься! — Он вынул изжеванную сигару изо рта и сплюнул кусочек табака. — Всего восемнадцать лет, еще и года не дерется, а вы только поглядите на его рожу!
Я почувствовал, что краснею. Я и так-то никогда не считал себя красавцем, а тут еще, как Пит верно подметил, уже столько раз успел схлопотать по морде, что на ней, ясное дело, все это было расписано.
— Ну ладно, понятно, я не боксер.
— Вот это святая правда, — сказал Пит. — А почему?
— Сам не знаю. Мне думается, это не мой стиль драки.
— Ты еще можешь всему научиться. Ты еще растешь, и парень ты не глупый. А так — чего ты можешь добиться?
Каждую неделю Лони выставляет тебя против какого-нибудь парня, до которого ты еще не дорос, ты получаешь град ударов и…
— И выигрываю. Разве нет?
— Конечно, выигрываешь. Пока. Потому что молод и силен и можешь ударить как следует. Но я бы не хотел платить за победу столько, сколько платишь ты, и своим парням этого тоже не желаю. Знавал я юнцов — кое-кто из них подавал надежды, как и ты, — которые катились по той же дорожке, что и ты, и я видел, что от них оставалось уже через пару лет боев. Даю тебе слово, Малыш, лучше тебе быть со мной, чем это.
— Может, вы и правы, — ответил я, — Благодарю вас за заботу и все такое, но я не могу оставить Лони. Он…
— Я дам Лони отступного за твой контракт, даже если вы его еще не заключили.
— Нет Мне очень жалко, но я… я не могу.
Пит хотел еще что-то сказать, но так и застыл на полуслове и начал медленно багроветь. Дверь офиса Коротышки распахнулась, и из нее вышел Лони. Он был весь белый, а губы слились в одну полоску. По нему было видно, что он слышал наш разговор.
Даже не глянув на меня, он накатил на Пита:
— Ты продувная испанская бестия!
— Я только повторил ему то, что говорил тебе на прошлой неделе, когда делал это предложение.
— Отлично, — сказал Лони. — И теперь ты это повторяешь всем подряд. Что ж, можешь впредь рассказывать еще и об этом. — Тыльной стороной кисти он смазал Пита по губам.
Я шагнул вперед, потому что Пит был намного крупнее Лони. Но он только сказал:
— О'кей, парень. Ты вроде не бессмертен. Даже если Большой Джейк не узнает о своей женушке ничего неприятного
