Дэшил Хэммет
Две мертвые китаянки
Когда старик вызвал меня в свой кабинет, она сидела на стуле поразительно застывшая и прямая. Высокая девушка около двадцати четырех лет отроду, с широкими плечами и плоской грудью. На ней был серый мужской костюм. О ее восточном происхождении свидетельствовали лишь коротко остриженные волосы цвета воронова крыла, желтоватая кожа ненапудренного лица да разрез верхних век, наполовину прикрытых темной оправой очков. Однако глаза были не раскосые, нос не приплюснутый, а подбородок выдавался вперед сильнее, чем это обыкновенно бывает у монгольской расы. Начиная от низких каблуков темных туфель и кончая фетровой шляпой без каких бы то ни было украшений, это была современная американка китайского происхождения.
Я знал, кто она, еще до того, как старик представил меня ей. Вся пресса Сан-Франциско в течение нескольких дней занималась делами этой мисс, помещая фотоснимки, интервью, заключения более или менее опытных экспертов. Копнули вглубь истории аж до тысяча девятьсот двенадцатого года, чтобы осветить подробности ожесточенной борьбы в местной китайской колонии — в основном выходцев из Квантуна, — в которой демократические идеи сочетались с ненавистью к династии Цин. Это заставляло отца девушки держаться подальше от Соединенных Штатов, где он укрылся лишь после краха империи. Пресса напомнила также о волнениях, вспыхнувших в Китайском квартале, после того как Шан Фан получил разрешение на въезд, — на улицах появились оскорбительные плакаты, готовилась не слишком приятная встреча.
Но Шан Фан перехитрил кантонцев: его так и не увидели в Китайском квартале. Он прихватил дочь и золото, — как полагали, плод долгих лет злоупотребления провинциальной властью — и осел в графстве Сан-Матео, где, по мнению прессы, выстроил себе на берегу Тихого океана настоящий дворец. Там он жил и умер, и его образ жизни был достоин китайского сановника и миллионера.
Это то, что касается отца. Что же касается дочери, то молодая женщина, окидывавшая меня холодным взглядом из-за стола, была маленькой китаяночкой, десятилетней Ай Хо, когда отец привез ее в Калифорнию. Ныне от наследия Дальнего Востока остались лишь уже описанные черты лица да деньги, оставленные отцом. Ее имя в переводе на английский звучало Уотер Лили — Водяная Лилия, а после очередной метаморфозы — Лилиан. Лилиан Шан закончила один из университетов Восточного побережья, получила несколько ученых степеней, стала чемпионкой на каких-то теннисных соревнованиях в тысяча девятьсот девятнадцатом году и написала книгу о природе и значении фетишей или чего-то в этом роде.
Со времени смерти отца в двадцать первом году она проживала с четырьмя китайскими слугами в доме у океана, где написала свою первую книжку. В настоящий момент она писала вторую и сообщила нам, что несколько недель назад застряла на мертвой точке и что в библиотеке Арсенала в Париже находится рукопись древнего каббалистического трактата, который, по ее словам, помог бы ей решить все проблемы. Поэтому она собрала небольшой чемодан и в сопровождении китайской служанки по имени Ван Ма отправилась поездом в Нью-Йорк. Оставшимся слугам она велела присматривать за домом. Решение о поездке во Францию с целью взглянуть на вышеупомянутую рукопись она приняла утром, а прежде чем наступили сумерки, уже находилась в поезде. Где-то между Чикаго и Нью-Йорком ей неожиданно пришло в голову решение проблемы, доставившей столько хлопот, поэтому, не останавливаясь в Нью-Йорке, даже чтобы переночевать, она возвратилась в Сан-Франциско. С паромной пристани позвонила своему шоферу, чтобы он за ней приехал, но ответа не дождалась. Вместе со служанкой они поехали домой на такси. Она позвонила в дверь, но безрезультатно.
Когда она вставила ключ в замочную скважину, дверь внезапно распахнулась — на пороге стоял молодой китаец, незнакомый. Он не хотел ее впускать, пока не узнал, кто она такая. После этого он что-то пробормотал себе под нос, и они со служанкой вошли в холл, где были связаны и закутаны в какие-то портьеры.
Спустя два часа Лилиан Шан освободилась, обнаружив, что находится в чулане для белья на втором этаже. Она зажгла свет и занялась освобождением служанки, но вскоре отказалась от этого: Ван Ма была мертва. Веревка на ее шее была затянута чересчур сильно.
Лилиан Шан спустилась вниз — в доме никого не оказалось — и позвонила шерифу Рэдвуд-Сити.
Вскоре явились двое помощников шерифа, выслушали ее историю, обыскали дом и обнаружили еще один труп — другую задушенную китаянку, зарытую в подвале. Она явно умерла неделю, а то и больше назад; влажная почва затрудняла точное определение. Лилиан Шан опознала в ней свою вторую служанку — кухарку Ван Лан.
Остальные слуги — Ху Лун и Ин Хун — исчезли. Из обстановки стоимостью в несколько сот тысяч долларов, которые старый Шан Фан при жизни вложил в свой дворец, не пропало ни единого предмета. Незаметно было и никаких следов борьбы. Все находилось в полном порядке. Ближайший дом расположен на расстоянии около километра. Соседи ничего не видели.
Вот какая история заполняла страницы газет, и вот что рассказала эта девушка мне и старику, сидя в застывшей позе на стуле. Говорила она деловито и лаконично, как обыкновенно говорят о делах, произнося каждое слово с такой отчетливостью, словно оно было напечатано жирным шрифтом.
