Смута Новейшего Времени
или
Удивительные Похождения Вани Чмотанова
Николай Боков
Как думаешь, чем кончится тревога?
.................................
Слыхал ли ты когда,
Чтоб мёртвые из гроба выходили
Допрашивать царей, царей законных,
Назначенных, избранных всенародно...?
А.С. Пушкин «Борис Годунов»
Почти неприметный пассажир ехал в пригородном поезде, установив в ногах чемоданчик на молнии, крепко сжимая его пятками. Это был Ваня Чмотанов. Именно он - автор событий, потрясших весь цивилизованный
Поезд шёл в город Голоколамск. Пассажиров было не густо. Привычно клевали носами, просыпались, зевали и оглядывали местность, засыпанную февральским снегом.
Многие вздрогнули, когда двери в вагон отворились и вошли контролёры, щёлкая компостерами.
— Ваши билеты! — сказал толстый добродушный ревизор с пшеничными усами. Второй был тощ, с туберкулёзным лицом. Он гнал перед собой безбилетницу лет пятидесяти. Она доказывала, что не могла успеть взять билета. Тощий молча подталкивал её в спину щипчиками.
Холодок пополз в животах пассажиров. Проверка каких-никаких, а документов.
Билета не было у Вани Чмотанова. Он на мгновение смутился, но вспомнил о множестве бумажников в карманах пальто, приготовился выслушать негодование общественности и отдать трёшку. Неожиданно идея осенила Ваню. Он расстегнул молнию на чемодане и, глядя голубые глаза толстяка-ревизора, поманил его пальцем.
Ревизор надменно поджал губы. Ладно, он получит рубль, но не теряя собственного достоинства, - и нагнулся к Ване. Чмотанов открыл крышку. На толстом слое ваты, охваченная смертным сном, лежала... голова. Черты лица головы были знакомы до боли. Бородка, острые скулы, огромный покатый лоб и обширная лысина. Ваня нагло рассмеялся.
Ревизор чмокнул губами и закачался. На миг лицо его посинело, как от удушья, щёки прыснули щетиной.
— Вот так билетик... — прошептал он и пробил себе компостером ноздрю. Шатаясь, толстяк пошёл навстречу тощему, обнял за плечи и с нечеловеческой силой повлёк из вагона. Тощий безучастно подчинился.
Ваня застегнул чемодан, глянул в окно и отдался потоку воспоминаний. Казалось, прошло сто лет, а ведь ещё утром...
* * *
В юности Ваня Чмотанов учился в хлебопекарном техникуме. Занимался хорошо, учителя не могли нахвалится. Конечно, стипендии не хватало, Ваня кое-как сводил концы с концами. Перед защитой диплома Ваня практиковался на Опытно-показательном хлебозаводе-полуавтомате им. Урицкого. Неожиданно он догадался, как можно улучшить положение с продовольствием. Каждый вечер привозили контейнеры с дрожжами в картонных коробках. Каждое утро Ваня выносил под платьем смятое в лепёшку нежное светлокоричневое вещество. Тёплый запах дрожжей окружал Ваню, но отравленные самогоном вахтёры (они варили его «на конус» тут же, в своей будке, переделав электропечь «Чудесницу») не слышали духа выносимого продукта.
Однажды «Чудесница» сломалась. Вахтёры стояли трезвые и злые, и наивному обогащению Вани пришёл конец.
— Что-то у тебя, как у бабы, раздуло! — Сказал вахтёр, ткнув Ваню в непомерный бюст. Вмятина от кулака так и осталась.
— Мускулы! Я спортсмен! — холодея, прокричал Чмотанов, но с него сорвали уже пальто и потрошили разорванную рубаху. Выбрали дрожжей 74 килограмма 250 грамм и бублик.
Бублик вызвал особое негодование суда и публики.
— Мало народных дрожжей подсудимому! — Гремел прокурор. — Ему бублички подавай! Работать - его нет, а на сладкое тянет! — Он с возмущением тыкал пальцем в бублик, подшитый к делу в качестве вещественного доказательства.
Судей поразило то, что до неприличия походил Ваня на молодого Владимира Ульянова. Все видели татаро-монгольский разрез глаз, скулы, пушистые ресницы, - удивительный образ того, великого, который пошёл другим путём. Чмотанову этого простить не могли, но никто не высказал вслух и намёка. Ваня получил десять лет.
В лагере Ваня прошёл свои университеты.
Каждый праздник с его помощью приготовляли живую картину: строили из смолистых брёвен подобие броневика, Ване взамен рваного ватника выдавали из реквизита КВЧ старомодное пальто и кепи, и ставили на брёвна, приказав вытянуть руку в сторону полей и лесов за проволокой. Развевался кумач, прожектор с ближней вышки выхватывал вдохновенное лицо Вани-Ильича; администрация запевала любимые песни вождя.
Урки добродушно, но тихо гоготали, подталкивая друг друга, а по окончании торжества обучали Ваню своим наукам. Искреннее восхищение Ваниных соратников по бараку вызывали его пальцы: длинные, стройные, с выпуклыми миндалевидными ногтями.
— Хорошо работать будет, Ваня. С такими пальчиками пояс снять и одеть - не заметят, не то, что бублик.
Чмотанов вышел в полсрока, но сел снова года через три: пытался вынуть бумажник у посла иностранной державы, когда тот любовался в Третьяковке «Троицей» Рублёва.
Итак, февральским днём 197.. года Ваня работал в очередях в ГУМе, где выбросили импортные подтяжки и собралась чудовищная толпа, захваченная единственной страстью: дойти до прилавка и получить свою пару небесного цвета с блестящими стальными пряжками. Ваня взял тринадцать бумажников и решил устроить обеденный перерыв. Ел он долго, не торопясь на верхнем этаже гостинницы «Москва». Затем Ваня вышел пройтись и был привлечён огромной очередью, тянувшейся из Александровского сада. Чмотанов побродил, подыскивая клиента, но публика двигалась небогатая, лучше сказать, бедная. Он продвинулся вперёд по очереди и поработал с попавшимся прибалтом. И спохватился: слишком уж близко пододвинулся к гранитному кубу, и выйти сейчас - значит, привлечь ненужное внимание. Мысленно выругавшись, Ваня побрёл со всеми.
