Смута Новейшего времени, или Удивительные похождения Ивана Чмотанова - [4]

            — Чёрт! — Глухо крикнул супруг.

            — Чёрт!

            Он качнулся и ударился головой об острый край гранитного парапета.

            — Паша! — Закричала женщина и упала рядом с ним на колени. — Паша, прости меня! Ну, закатилась куда-нибудь, всякое бывает!

            — Посетителю плохо. Нашатырь. — Скомандовал Жорик, подготовленный ко всем случаям в жизни.

            — Не беспокойтесь, мадам, — нарушая устав, офицер взял под руку обезумевшую от горя женщину. — Вашему мужу окажут необходимую помощь.

            — Ну, вот, ни объявления, ничего... — Всхлипывала женщина. — Лежит безголовый, а у меня муж нервный, контуженный, инвалид второй группы... В сто лет раз в Москву приедешь, дороги не знаем, ничего не знаем...

            — Кто безголовый? — ледяным тоном спросил Жорик.

            — Безголовый, безголовый! — зарыдала женщина, тыкая пальцем в сторону саркофага. Жорик оглянулся. Неожиданная слепота затмила взгляд. Он сбежал вниз и, приподнявшись на цыпочках, прижался носом к стеклу.

            Красноватый свет. Френч. Ботинки. Всё по уставу. Протёр глаза. Головы... не было. «Как поступает настоящий офицер на моём месте?» — подумал очень медленно Жорик. Он вынул пистолет и вложил кислую сталь в рот.

            — Товарищ капитан... умер товарищ, наверное.

            Грохот выстрела потряс благоговейную тишину. По стеклянному торцу опустевшего саркофага, трепеща кусочками холодца, с мелкими прожилками сосудов, сползали мозги дежурного офицера.

                                   *  *  *

            В эту ночь Правительство не расходилось. Гарнизон развели и посадили под замок. Составили список лиц, допущенных к чрезвычайной государственной тайне. К столице были подтянуты танковые дивизии. Улицы и общественные места патрулировались агентами в штатском и переодетыми солдатами.

            Ждали возникновения враждебных слухов и приготовились брать всех.

            Совещались.

            Словно угроза чёрной оспы нависла над городом. В пижаме и ночном колпаке привезли академика Збарского.

            Совещались.

            Генеральный секретарь плакал как ребёнок, размазывая краску с бровей. Плакали все. Никто не знал, что делать. Подсказать было некому. До начала работы мавзолея оставалось около полусуток.

            — Так быстро реконструировать невозможно... — сказал оправившийся от приступа ужаса Збарский. — Если постараться... месяцев за шесть... сможем!

            — Полгода! — застонало Политбюро.

Гениальное всегда просто.

            — Знаете ли что, — сказал Генеральный секретарь. — Актёра положим на время.

            — Ура! — закричали в интимном кругу.

            — Привезти актёра Роберта Кривокорытова! — распорядился Начальнил искусств.

            Через полчаса актёра доставили, - дрожащего, с подтёком под глазом.

            — Фингал откудова? — раздражённо спросили допущенные к тайне.

            — Сопротивлялся гражданин! — чеканил агент. — Кричал, что не имеем права.

            — Чёрт вас дери! Чисто ни одного задания выполнить не можете! — кричал Начальник искусств. — Загримировать Кривокорытова!

            Актёр что-то бормотал и вырывался. Его почти унесли и... ввели вскоре пожилого и растерянного Ильича.

            — Годится! — сказали все.

            — Роберт! — мягко, по-отечески начал Генеральный Секретарь, взяв из рук референта текст речи. — Вам выпала трудная, ответственная, но почётная, благородная задача. Дело в том, что тело Ильича взято... так сказать, на реставрацию... Но было бы неудобно и политически неверно прекратить доступ в мавзолей. Это прекрасная почва для слухов и враждебных домыслов...

            «Неужто спёрли Кузмича? — нервно подумал Кривокорытов. — Не может быть».

            — ...Так вот, Роберт, вам придётся полежать вместо праха. Справитесь ли? Сумеете ли воссоздать образ вечно живого Ильича, но вместе с тем и как бы неживого, то есть он, конечно, вечно живой, но в мавзолее он не совсем живой вечно живой, не так ли? На время работы переведём Вас на кремлёвское снабжение.

            — Нужно подумать, — сказал Кривокорытов и решил про себя: «Ясное дело, спёрли».

            — Да, системе Станиславского предстоит трудная проверка, но она выдержит, я уверен! Константин Сергеевич требовал, чтобы на сцене... всё было, как в жизни... Но мавзолей лишь в определённом смысле сцена... мне предстоит создать не совсем живой образ неживого... то есть, я хотел сказать, неживой образ вечно живого... или, точнее, живой образ не вечно... простите... вечно неживого!

            Кривокорытов запутался и вспотел. На него в упор смотрели Начальники искусства и безопасности.

            — Ну вот и прекрасно! — облегчённо закончил Генеральный секретарь и кивнул Начальнику безопасности:

            — Отберите у товарища актёра подписку о не выезде, подписку о неразглашении, - и пусть обживает рабочее место...

            Стояла чудная зимняя ночь. Около Спасской сопровождающие Кривокорытова лица отперли дверцу в стене и долго спускались вниз по мраморной лестнице. Затем шли по узкому коридору под площадью и вновь начали подниматся. Ярко освящённая крышка люка поблескивала надписью «Запасной выход». Офицер открыл её, и группа вылезла в мавзолее.