Вчера вечером я вернулась из столицы. Домой?.. Разложила вещи, приняла ванну, чашка чая на диване перед телевизором, беспокойный сон после вагонной тряски. Не буду пока думать о том, куда я вернулась и зачем.
Этот дом из четырех комнат с огромной верандой и мезонином принадлежит мне. Дарственная заверена нотариусом, и налог уплачен.
Я сижу за маленьким столиком — старая тумбочка от швейной машинки — и пишу о своих приключениях, потому что хочу вернуться. Не просто выйти из вагона — счет с головы поезда — на Казанском вокзале, и длинным переходом до станции метро, и тянуть чемодан от эскалатора, и брать такси уже на проспекте Мира — так дешевле. Я хочу вернуться победителем, улыбаться под софитами телестудий, давать (или не давать) — все равно соврут! — интервью корреспондентам бульварных газет. И чтобы телефон звонил. И чтобы он наконец-то понял, какой он идиот!
Но сначала пусть меня поймет читатель, а лучше — читательница. Милая дама, покупающая маленькие книжечки в бумажных обложках у входа в метро. Книжки похожи на меня — плохо склеенные страницы вываливаются под ударами судьбы. Так и я разошлась на страницы, полетела по ветру. А проще — собрала чемодан и убежала плакаться к тете. И теперь огромный город, бывший когда-то моим, превратился в место жительства бывших: подруг, коллег, свекрови и мужа, тоже бывшего. Но что же все-таки я пишу: веселую историю о женщине, победившей там, где спасовали мужчины, кровавый триллер о маньяке-психопате или сладкую любовную мечту, заставляющую сердце биться в тревожно-манящем «а вдруг»? Затягивать с ответом нельзя, а то читательница начнет зевать раньше, чем объявят нужную станцию метро, и скажет подруге, что книжка моя — муть, напрасная трата денег.
А кстати, о деньгах. С них-то все и началось. Точнее — с моего желания иметь их как можно больше с наименьшими энергетическими затратами… Лень — мать всех пороков, равно как и добродетелей.
Итак, я — женщина проблематичных «около тридцати» (в какую сторону — решайте сами, я вам не помогу) с бесполезным филологическим образованием, с мужем — специалистом по романской литературе, свекровью — женой профессора, дочкой профессора, внучкой академика — преподавателем английского и жуткой занудой. Я провела вместе с ней в огромной, пропахшей кожей и книжной пылью квартире все десять лет своего замужества. И способностью выживать в экстремальных ситуациях обязана ежедневной многочасовой тренировке. Первые годы я изо всех сил старалась соответствовать высоким, как потолки в квартире, стандартам, совершенствуя кулинарное мастерство и дипломатическое искусство, но всегда находилась какая-то мелочь, сводившая на нет все мои усилия.
Мой университетский приятель Генка, психолог — раньше это звучало почти как агент ЦРУ, — читал по ночам под одеялом Фрейда в издании 1904 года и часто рассказывал мне об Эдиповом комплексе, всепроникающем и неизлечимом. После Генкиных рассказов мои отношения со свекровью приобрели оттенок снисходительной жалости, что отнюдь не улучшило ее характера. Много позднее я поняла причину столь упорной неприязни: Ираида Васильевна мечтала женить своего непрактичного сыночка на девушке из состоятельной семьи. Признаться в таком желании ей, жене профессора, дочке профессора и внучке академика, было невозможно: за бархатными шторами нашей квартиры шумело сумасшедшее время, а ее драгоценный сыночек просиживал дни и ночи за письменным столом, и не на меня же — книжную размазню — должна была оставить она свое сокровище. Увы, моя приверженность печатному слову процентов на восемьдесят определялась желанием соответствовать, а совсем не природной склонностью. Повинуясь этому желанию, я предпочла ребенку аспирантуру и нянчилась с отечественными символистами три года, пока не прибавила к своей фамилии заветное звание — на неделю раньше мужа, заметьте! И мы из разряда аспирантов плавно переместились в разряд преподавателей, и тут со мной случился инсайт — новое словечко из Генкиного словаря, приобретенное уже легальным путем. Однажды утром, выходя из метро, я вдруг поняла, что на «Мерседесе» ездить куда приятнее, чем даже на нашей старой «Волге», что колготки — это одноразовый предмет, и что коса, уложенная крендельком на затылке, вышла из моды лет сто назад. Конечно, заработать на «Мерседес» в университетских стенах я не могла, но на новые колготки и парикмахерскую… Сначала я подхарчивалась за счет откровенных бездельников, потом любой зачет или экзамен стал для меня праздником. А потом юное создание с внешностью книжной крысы протянуло зачетку с вложенным внутрь конвертиком — глупая девочка, стесняется положить голую купюру. А я, перекладывая денежки из стола в сумочку, естественно, открыла конверт. Черным маркером с обеих сторон прямо на купюре было написано «Сука». Как говорила моя подруга, если бы бутылка «Мартини» стоила дешевле, она бы спилась. Я выпила целую бутылку. После того как написала заявление об уходе.
Что делать молодой образованной женщине, если она не хочет быть сукой, не имеет ни малейшей склонности к бизнесу, но зато очень любит шевелить мозгами, красиво говорить и носить дорогие платья? Угадали? Я бы никогда не угадала. Нет, нет, не телевидение, не пресс-секретарь, не отдел светской хроники в вечерней газете — частное детективное агентство. Уже через два месяца я стала лучшим специалистом по слежке за неверными женами и, конечно же, научилась работать мимо кассы. И уж тут-то совесть меня не грызла. Вы, наверное, предполагаете, что я сидела в автомобиле, смотрела в бинокль и прятала лицо под широкими полями элегантной шляпки? Раскрываю секрет: в салоне красоты, в приемной стилиста, у длинного ряда вешалок в дорогом бутике я заводила пустяковый разговор с очаровательной соседкой. Богатые скучающие дамы всегда найдут тему для беседы. Через полчаса мы шли выпить кофе, через час — обменивались телефонами; пара пустяковых советов, небольшая услуга — два дня спустя я знала не только имя любовника и адреса тайных встреч, но и способы достижения наибольшего удовольствия. Супругу о результатах работы я докладывала немного позже — платил-то он мне поденно, — и на голову ничего не подозревающей жертвы обрушивались громы небесные. Самое смешное, никому из дам не приходило в голову обвинить в предательстве меня. Напротив, я становилась подушкой, в которую падали их горючие слезы из-за потери множества приятных вещей. И тут я поступала благородно: отправляла их к хорошему адвокату — моя подруга Ленка всегда умудрялась вытрясти из оскорбленного супруга очень и очень приличную сумму для каждой из своих подопечных. Я довольствовалась небольшим процентом от ее гонораров. После развода дамы, естественно, впадали в депрессию. И я — опять-таки из лучших чувств — рекомендовала им утешителя, вы уже поняли — Генку. И дамы подсаживались плотно и надолго, а Генка не был неблагодарным — десять процентов регулярно падали в мои беспечные ручки.
