Ergo sum
(следовательно, существую)
Следователь Жиров приехал в санаторий «Верхнее Белогорье» тёплым августовским днём. Приехал, к счастью, не по работе, а на лечение. В последнее время сильно прихватывала спина, иногда так, что разогнуться было невозможно, Альбина Васильевна, областной прокурор, под началом которой Жиров трудился последние десять лет, а знаком был вообще вечность, со студенческой скамьи, посмотрела на его мучения и сказала: «Бери-ка ты, Ваня, отпуск и езжай в хороший санаторий, а то мне покойница Машка по ночам приходить начнёт».
Жиров был вдовец. Его жена, Мария Александровна, умерла семь лет назад от рака. Сойтись с другой женщиной и жить с ней под одной крышей, сначала Жирову было неудобно перед дочерью, а когда Лизка окончила школу и уехала учиться в Москву в мединституте, устоявшийся холостяцкий быт настолько прочно вошёл в его жизнь, что он и думать больше не хотел о новом браке.
Собственно, работы было так много, что на личную жизнь времени не оставалось. С кадрами в прокуратуре всегда дефицит, у Жирова же была репутация надёжного и толкового сыскаря, так что каждый новый труп Альбина Васильевна неизменно поручала ему: «Ваня, на тебя вся надежда!» В некотором смысле, она ему так мстила, Жиров ни под каким видом не соглашался двигаться по карьерной лестнице и становиться её замом, «Аля, ну, какой из меня начальник, на совещаниях сидеть, с мэрией отношения выяснять, я следак — труп, экспертиза, обвинение, суд — звёзды зажигать это нам не суждено», со свойственным ему ёрничеством отбивался Жиров от предложений областного прокурора.
— Вы кем работаете? — спросила медсестра, заполняя документы на поселение.
— Водолазом, — ответил Жиров и удивился самому себе, почему водолазом, а не кочегаром, ладно, пусть будет водолазом, скажешь, что из прокуратуры, всё время проживания коситься будут.
— Водолаз, а курите, — медсестра выразительно посмотрела на пачку сигарет, торчавшую из верхнего кармана рубашки.
— Ну, нам водолазам покурить это святое, — сбалагурил Жиров. — Как вынырнем, сразу папироску в зубы, а иначе смерть индейцам.
— Вы не суеверный? — спросила медсестра.
— Нет, а что?
— У вас в направлении указан полулюкс, а полулюкс сейчас свободный только один, — сказала медсестра. — Но в нём позавчера женщина умерла. Могу предложить обычный номер, но разницу в деньгах вам, конечно, вряд ли вернут.
— Селите в полулюкс, — сказал Жиров. — Я не суеверный. А чего умерла-то?
— Наталья Степановна? Инфаркт. Так неожиданно. Ещё молодая, интересная женщина, она к нам несколько лет приезжала. Такое несчастье.
— Да, печально, — равнодушно согласился Жиров. — Вы, меня, пожалуйста, определите к доктору Уваровой.
Доктора Уварову и этот санаторий Жирову рекомендовали в городской поликлинике. Врач, обследовавший его спину, сказал: «Замечательный доктор и красивая женщина. Деловая, такую аппаратуру пробила, нам в областном центре и не снится. Пройдёте у неё курс, как мальчишка скакать начнёте».
— Уварова это физиотерапевт, — пояснила медсестра. — А лечащий врач у вас Елена Николаевна Селезнёва. Она вас завтра посмотрит и к Уваровой выпишет направление. Вот вам ключ, Иван Иванович, размещайтесь, отдыхайте, ужин в восемь часов.
В номере Жиров первым делом достал из сумки бутылку водки и шоколадку «Марс». Сполоснул под краном чашку, одиноко тулившуюся на холодильнике возле миниатюрного электрочайника, плеснул на донышко и, крякнув, выпил. Закусил шоколадкой, закурил и, не снимая обуви, растянулся на кровати.
В целом, у Жирова было всё нормально. Со смерти жены прошло довольно много времени, он уже почти и забыл, что такое семейная жизнь. С Лизкой, дочерью, установились нормальные, можно сказать, практичные отношения, пока она росла, обязанности по дому они распределили между собой вполне равноправно, например, Жиров занимался стиркой, а Лиза уборкой. В Москве дочка поступила на бюджетное отделение мединститута и подрабатывала санитаркой в больнице. Иногда она просила у отца деньги, но нечасто и очень небольшие суммы.
Жиров, разумеется, никогда не отказывал, тем более что зарплату в последние годы платили достойную, Аля как грамотный начальник ухитрялась пробивать для прокуратуры всякие спонсорские фонды, так что с квартальными и годовой премиями проблем не возникало. Криминальная обстановка в городе тоже стала вполне умиротворённой, не чета бурным девяностым, те бандюганы, что выжили, постарались по мере возможности легализоваться и держали братву в узде похлеще, чем прокурорские. В определённом смысле, возвращались старые советские времена, которые Жиров чуть-чуть застал в начале своей карьеры следователем, когда каждый труп являлся чрезвычайным происшествием. Через пятнадцать лет выйду на пенсию, подумал Жиров, дострою дачку, Лизка внуков нарожает, буду с ними нянчиться.
