— Думаю, вам следует знать, что кто-то пытается меня шантажировать, — сказала она.
Ее звали Сиренити Мейкпис, и каких-то тридцать секунд назад Калеб Вентресс серьезно подумывал завести с ней роман.
Сиренити он в эту идею не посвятил, потому что еще не до конца оценил ситуацию. Он никогда еще не был так глубоко благодарен судьбе за свою прирожденную склонность к рассудительности, как в эту минуту.
Калеб никогда не начинал действовать, не обдумав прежде всех аспектов проблемы. Он применял этот проверенный временем метод и в личных, и в коммерческих делах. И лучше, чем кто бы то ни было, знал, что именно этой привычке все анализировать и выстраивать в логический ряд он был обязан своим феноменальным финансовым успехом.
Пока его отношения с Сиренити ограничивались несколькими встречами у него в офисе, тремя рабочими ленчами и двумя деловыми обедами. Он еще даже ни разу не поцеловал ее и собирался сделать это сегодня вечером.
Я был на волосок от беды, подумал Калеб. Какое-то странное, зябкое чувство сжало ему внутренности, когда он осознал, насколько близок был к катастрофе. Одно по-настоящему беспокоило его — тревожное ощущение, что Сиренити Мейкпис могла бы заставить его пренебречь установленными им самим правилами.
Она не была похожа ни на одну из женщин, которых он знал. Она притягивала его. Если бы он жил не сейчас и не здесь, а, например, во времена, когда люди запросто верили во всякую сверхъестественную чепуху, то мог бы и задуматься, не навела ли она на него какие-нибудь чары.
Сейчас она сидела по другую сторону его стола, вроде и от мира сего, но как бы не вполне ему принадлежа. Словно выпала в земную реальность из какой-нибудь параллельной вселенной.
У Сиренити Мейкпис были глаза цвета павлиньих перьев и непослушная огненно-рыжая грива, буйство которой сегодня лишь отчасти сдерживала завязанная на затылке черная лента.
В ней Калебу чудилось что-то неземное, от чего у него на голове шевелились волосы. Необычный кулон в виде фигурки грифона, который она носила, как-то еще сильнее подчеркивал ее таинственность. Она создавала впечатление воздушности, которое почти убедило его в предназначении Сиренити танцевать в полночь на лужайке при лунном свете, а не вести деловые переговоры в современном офисе.
Он искренне надеялся, что в лунных танцах она разбирается лучше, чем в деловых вопросах. Ему пришлось буквально вести ее за руку на всех этапах подготовки и обсуждения их недавно заключенного контракта. Проблема была не в недостатке ума — с умом у нее настолько было все в порядке, что это даже смущало. Трудность заключалась в отсутствии опыта.
Сиренити заправляла крошечным бакалейным магазинчиком в небольшом горном поселке, называвшемся Уиттс-Энд. Насколько Калеб понимал, этот магазинчик обслуживал довольно эксцентричную клиентуру, состоявшую из разного рода неудачников и нонконформистов, типов с художественными претензиями и лиц без определенных занятий, вынесших себя за рамки общества. Сиренити знала уйму вещей о хлебе с отрубями, о бобах и тофу1, но ровным счетом ничего о современной деловой практике.
Здесь-то как раз и вступал в игру он, Калеб. Сиренити хотела расширить свой магазинчик, превратить его в торговлю по почтовым заказам через каталог. Ей нужен был «пусковой» консультант.
Калеб был одним из лучших консультантов по этим вопросам на всем северо-западе тихоокеанского побережья. Возможно, даже самым лучшим. Свою работу он делал виртуозно.
Проект «Уиттс-Энд — почтой» сильно отличался от всего того, с чем обычно имел дело Калеб. Во-первых, он не привык работать с людьми, настолько неискушенными в бизнесе, какой явно оказалась Сиренити. Его обычными клиентами были влиятельные, ответственные сотрудники корпораций, присылавшие к нему своих юристов для разработки условий контрактов. Он крайне редко консультировал мелкие независимые предприятия вроде бакалейного магазина Сиренити. Их владельцы не могли позволить себе такую роскошь, как его консультация. Не была исключением и Сиренити. Она тоже не могла платить ему его обычного гонорара.
Единственной причиной, по которой Калеб вообще согласился взяться за дела Сиренити, было то, что она привлекла его внимание и разожгла его несколько притупившийся, надо признаться, профессиональный интерес. Ему стало казаться, что он давно уже испытывает скуку и от своей чрезвычайно успешной карьеры, и от самой жизни.
Он ясно помнил самое первое письмо Сиренити с запросом. Размах ее планов тогда позабавил его.
