— Я люблю его.
Вот так запросто Влада только что призналась, что любит его лучшего друга.
Девушка, ради которой Бес готов был полностью перечеркнуть свои планы на долгую и горячую холостяцкую жизнь, ради которой поставил жирный крест на ночных клубах, случайном сексе… любит другого. А ведь именно с ней хотелось всего того, что сначала ввело его в ступор, а потом разукрасило жизнь новыми красками и мечтами: нормальные отношения и прочие цветы и конфеты, походы в кино и на концерты.
— Я не знала, что вы друзья, — пробормотала Влада.
— Я не знал, что ты и есть та самая девушка, ради которой… — Бес провел рукой по волосам, приглаживая влажные после душа соломенные пряди. — Белый «Кайен». Черт, я должен был догадаться.
Хотя, мало ли в столице девушек, которые катаются на белых «Порше»?
Наверняка с десяток наберется, если поискать.
— Мне жаль. — И без того хрупкая, тонкая и изящная, как тростинка Влада, сейчас выглядела просто призраком, которого хотелось спрятать от неосторожного сквозняка. Чтобы не исчезла. — Я понимаю, что это бессмысленные слова и они ничего не значат, но… Если бы не Стас… я бы не желала мужчины…
— Хватит, остановись. — Слова прозвучали резко: Влада моргнула, сделала шаг назад.
Влада — и безбашенный, порой совершенно невменяемый Стас. Что у них общего?
— Уверена, что он? — Тимур впился взглядом в ее лицо.
Если она хоть на секунду засомневается, выдаст волнение, неуверенность — он пошлет Онегина в жопу и будет сражаться за свою девчонку. В конце концов, им было хорошо вместе. Даже без чертового секса! Пусть и каких-то две недели.
— Прости, — сказала Влада, покачав головой.
Ни тени неуверенности, ни намека на то, что для них еще не все потеряно. Ни-че-го.
— Иди, котенок, — Тимур ткнул пальцем в сторону двери. — Не хочу, чтобы Онегин подумал, что мы слишком долго остались наедине: полезете кулаками, придется ему рожу начистить.
Влада проскользнула мимо него, нырнула в дверь — и не осталось ничего.
Пустота, в которой не осталось ничего, кроме вопроса — что делать дальше?
Очевидно, жизнь сама подсказывает, что серьезные долгоиграющие отношения — это не для него. И самое время вернуться к первоначальному плану прожигать жизнь, благо, с деньгами и удовольствиями проблем нет.
Только это будет потом. А сейчас… приговорить бутылку «Хенесси». Давно не случалось повода раздавить ноль пять хорошего коньяка в одно лицо. Так почему бы не сегодня? Сердце от этого болеть не перестанет, но хотя бы в голове появится благословенная пустота и тишина.
Год спустя
— Пошла вон из моего дома!
Ася крепче прижала Тима к груди, попятилась к двери, слепо шаря ногой в поисках ботинок. Не получилось, нашла только домашние тапочки.
— Ты не можешь выгнать нас… — пробормотала дрожащими губами, покачивая сына, который завозился в одеяле. Слава богу, спит. Настоящий богатырь: после ора, который устроил Игорь, проснулись бы и каменные статуи, а Тима спит хоть бы что.
— Мне нужно собрать вещи. Мне… боже, Игорь, мне некуда идти!
— Почему, скажи пожалуйста, мне должно быть до этого дело? — ядовито спросил он. Протянул руку вперед, нетерпеливо постукивая босой пяткой по полу, — Ключи. Быстро.
Ася дрожащей рукой вынула из кармана куртки связку ключей, зачем-то подумала, что брелок с покрытой эмалью медной собачкой подарила мать, и отдавать его Игорю не хотелось. Но он рывком выхватил связку из ее ослабевших пальцев.
Краем глаза Ася заметила появившуюся за спиной Игоря женскую фигуру. И со злостью стиснула зубы, уговаривая себя молчать.
Девица — длинноногая, рослая, на полголовы выше низковатого щуплого Игоря, смотрела на нее из-под спутанных мокрых волос. Косметика поплыла, превратив кукольное лицо в уродливую злую маску. Странно, что вот это… насквозь пропитанное гилауроном, ботексом и силиконом оказалось способно на человеческие эмоции. В институте даже ходили разговоры, что она и говорит-то с трудом.
— Почему эта тварь еще здесь? — прошипела Юля Небесная, звезда дизайнерского факультета, девушка с обложки модного «глянца», мисс Октябрь и источник обильного слюноотделения всех мужчин института, даже тех, кому давно перевалило за семьдесят.
— Потому что я здесь живу, — огрызнулась Ася, хоть секунду назад дала себе обещание не реагировать на провокации.
А как хорошо все начиналось. Она нарочно вернулась пораньше, встала ни свет, ни заря, чтобы успеть на семичасовой автобус и порадовать Игоря их с сыном возвращением. И наткнулась на «сладкую парочку», спящую в их постели. Первой более-менее связной мыслью было: надо же, знала бы, что притащит домой любовницу — не стала бы менять постельное белье. Второй мысли не было, только реакция: на автомате открыть холодильник, вынуть почти пустую банку из-под соленых огурцов.
Банка была холодной, пока Ася донесла ее до постели, стекло запотело.
Юля визжала, как резаная. Чтобы не разбудить спящего Тима, пришлось уходить на кухню.
— Больше ты здесь не живешь, — прорычал Игорь.
Ася открыла рот, чтобы защититься — не ради себя, ради сына. Но не смогла.
Слова фальшивого сожаления комом встали в горле и ни в какую не хотели выходить наружу. О чем тут сожалеть? Точно не о застрявших в белобрысых лохмах ветках укропа и листьях хрена — мама всегда кладет их, чтобы «огурчик хрустел». Даже если бы у нее, как у умницы Гермионы, был бы маховик времени и возможность вернуться в прошлое Аська ничего бы не поменяла. Потому что… с удовольствием и от всей души начала хихикать. Громче и громче, пока легкие не обожгло хохотом.
