Отгремели последние залпы войны. Солдаты возвращались домой. Кто калекой безруким или безногим, кто с животом простреленным. Солдату Ивану повезло. Шёл он здоровый, бодрый и весёлый. Только не близким был путь. Через страны чужеземные, через горы высокие и леса дремучие. У солдата в кормильцах добрые люди да ружьё солдатское. Где пирогами угостят, где дичь подстрелит. Долго ли, коротко ли шёл, сбился с дороги незнакомой и забрёл в дремучий лес. Ивану всё нипочём — идёт, песни солдатские поёт, через буреломы перепрыгивает, да кусты непролазные шашкой рубит. Пока шёл начало смеркаться. Пора бы уже и о ночлеге подумать. Но где ночевать в лесу дремучем? Если шинельку на земле постелить, то дикие звери могут заживо съесть. Если на дерево забраться, то можно во сне с дерева упасть. Пока размышлял солдат как лучше устроиться, вдруг глядит, вдалеке свет виден.
— Ох, и везёт же мне, — подумал солдат, — чтобы мне никогда табачку не нюхать, если это не избушка лесника!
И пошёл солдат на огонёк.
Годы войны не прошли для Ивана даром, сделали его осторожным и смекалистым. Благодаря солдатской смекалке невредимым остался. Идёт солдат тихонько, песен уже не поёт. Подкрался к избушке и в окно — зырь… Хата, как хата, такая же, как в его родной деревне. Печь, стол резной посреди комнаты, вокруг стола стулья стоят, вроде как гостей ждут. Но только ни гостей, ни хозяина не видно. Кто же лучины зажёг?
Постучал в окно — никто не откликнулся. Толкнул дверь — не заперто. Решил войти.
— Люди добрые, крещёные, приютите странника на ночлег!
Тишина. Повернулся на право, чтобы на образа перекреститься, а образов то и нет.
— Э-э! Да тут видать нехристи обитают! Вроде давно уже землю басурманскую покинул, по крещёной земле иду, крещёных людей по дороге встречаю. Ну чтобы изба без образов…
Но не беда. Не боится Иван нехристей, много он их повидал, многие голову свою сложили от солдатской пули, много кровушки басурманской с сабельки травкой вытирал. Бросил мешок в угол, постелил шинельку на сундуке, да улёгся. От усталости сразу уснул крепким мужицким сном. Спит, похрапывает, и снится ему его родная деревня. Видит он своё подворье, на подворье старушка в белом платочке. И не старушка это вовсе, а мамка Ивана.
— Иван, сынок, много лет я тебя ждала, истосковалась. Померла вот, не дождалась тебя, ты уж не обессудь. Никогошеньки у тебя из родных не осталось. Хата покосилась, земля бурьяном заросла, как и могилка моя. Ты один живой из нашего рода, войну страшную пережил, пули не убоялся. Но может душу православную сила нечистая погубить. Проснись, Иван. Проснись, сынок. Проснись…
От такого сна Иван проснулся и видит, что хата уже не пустая, а заполнена силой нечистой. Вокруг Ивана стоят черти рогатые. Вместо носа у них рыло свиное, сами чёрные, лохматые. Бьют хвостами по полу, хотят душу невинную загубить.
Не робкого десятка Иван. Схватил крест на груди.
— Ну-ка твари паршивые, кто из вас креста не убоится? — И начал крестом размахивать.
Зашипели черти, плюются. Отступили на шаг. Тут один чёрт и говорит:
— Что же ты человек крещёный, а в избу чужую без спроса вошёл?
— Будет с меня ещё у погани разрешение спрашивать. — отвечает Иван.
— Ты, Иван не шуми, крестом не размахивай, коль зашёл к нам, так сыграй с нами в карты.
— С вами? Ха! Да мне в карты не впервой играть. Уж православный всегда нечисть обыграет.
— Ну и хвастун ты, Иван. Ты зря не хвастайся. Три раза карты раздадим, коль три раза обыграешь нас, то проси, что хочешь. Но если хоть один раз проиграешь… Разорвём твоё тело, а душу твою варить в котле будем вечно.
— По рукам! Но только руку свою я такой мерзости не подам.
Сели за стол, черти раздали карты. Играют час, играют второй. То черти одолевают, то солдат.
— Эх, матушка, — думает Иван, как бы мне нечисть одолеть?
Вдруг слышит голос еле слышимый. Не со стороны, а как бы из самого себя:
— Иванушка, с бубней зайди.
Делает Иван заход с бубней и выигрывает у чертей.
Ругаются черти, плюются, копытами топают.
— Ладно, обыграл ты нас, но это ещё не вся игра. Это ты с детьми нашими играл. Завтра будет всё по-взрослому.
— Эх вы, нечисть немытая, но хоть отдохнуть мне сегодня дадите? А ну-ка убирайтесь восвояси. Спать хочу.
Черти мгновенно исчезли, а Иван снова улёгся на сундук. И только сон его начал одолевать, как вдруг… Кто-то его теребит за плечо.
— Иван, проснись.
Открыл Иван глаза и видит перед собой чертовку страшную.
— А ты, что тут делаешь? Уговора не знаешь? Пошла прочь!
— Не гони меня, Иван, лучше выслушай. Не чертовка я, а прекрасная принцесса…
— Ха! Да, чтобы мне последнюю понюшку табака просыпать, если ты не уродина поганая!
— Нет, Иван, не уродина. Я дочь царя тридевятого царства, самая красивая из его дочерей. Заколдовала меня ведьма злая, а снять колдовские чары может только человек крещёный, который не побоится прочесть книгу колдовскую. Вот она эта книга.
Как по волшебству в лапах чертовки появилась огромная пыльная книга.
— В книге три части и читать надо её три ночи не отрываясь и не оглядываясь. Если оглянёшься или оторвёшь глаза от книги, то сам превратишься в нежить.
