Итонский колледж
1806 год
Тринадцатилетний лорд Джаррет Шарп не желал проводить ночь в аду. Взглянув на луну из окна экипажа, он поежился. Уже было, вероятно, около восьми. Когда они прибудут в Итон, всех мальчиков запрут в Длинной спальне. И тогда начнется ад.
Ослабив свой черный галстук, Джаррет бросит взгляд на бабушку. Что бы такое ей сказать, чтобы она изменила свое решение? Шесть месяцев назад бабушка забрала его к себе в Лондон из Холстед-Холла, — вероятно, самого лучшего места на свете. И она больше не возьмет его с собой на пивоварню. К тому же она заставила его ходить в эту ужасную школу. И все из-за того, что умерли его родители. Но главное — как они умерли…
Когда он вспоминал об этом, у него, казалось, сковывало сердце льдом, и он даже плакать не мог. Ох, что же он за чудовище?! Ведь его старший брат Оливер плакал на похоронах, а он, Джаррет…
Разумеется, Джаррету тоже хотелось плакать, но он не мог — слез не было. Их не было даже ночью, когда он проснулся от кошмарного сна — ему привиделся отец в гробу.
В газете он прочитал, что пуля «разнесла лицо его светлости», и эта ужасная картина постоянно перед ним возникала. И каждый раз, когда Джаррет думал о том, что означала закрытая крышка гроба отца, у него перехватывало дыхание. В такие моменты хотелось плакать, — но слёз по-прежнему не было. И конечно же, его не отпускал образ матери, неподвижной и бледной, лежавшей в гробу в белоснежном платье, скрывавшем смертельную рану.
— Передай Оливеру, что я буду ждать от него писем раз в неделю, слышишь? — сказала бабушка.
— Да, мэм, — отозвался Джаррет. И тут же острая боль сдавила ему грудь. Он втайне надеялся, что был бабушкиным любимчиком, — но это, наверное, осталось в прошлом.
— И ты тоже, конечно же, — добавила бабушка с ласковой улыбкой.
— Я не хочу ходить в школу! — выпалил мальчик. — Я хочу остаться дома. Хочу каждый день ездить с вами на пивоварню.
— Джаррет, мой мальчик…
— Нет, мэм, послушайте!.. — Слова, казалось, сами собой срывались с губ Джаррета. — Ведь дедушка сказал, что я унаследую пивоварню, верно? И я уже все о ней знаю. Знаю, как готовить сусло и сколько времени жарить ячмень. И считать я хорошо умею — вы сами об этом говорили. И сейчас мне хотелось бы научиться вести бухгалтерские книги.
Бабушка со вздохом покачала головой:
— Нет, мой мальчик. Мне очень жаль, но это было бы не совсем благоразумно. И вообще мы с дедушкой, наверное, неправильно поступали, поощряя твой интерес к пивоварению. Твоя матушка не этого для тебя желала и была абсолютно права. Она вышла замуж за маркиза вовсе не для того, чтобы ее дети бродили по пивоварне.
— Но вы же бродите там, — возразил Джаррет.
— Это только потому, что у меня нет иного выхода. Потому что пивоварня — единственная возможность обеспечивать вас с Оливером средствами к существованию, пока поместье не будет приведено в порядок.
— Но я мог бы вам помочь!.. — воскликнул Джаррет. Пивоварня Пламтри представлялась ему куда более привлекательной, чем, например, спряжения латинских глаголов. И действительно, какая польза от латинских гладиаторов?
— Ты очень нам поможешь, если закончишь Итон. Тогда ты сможешь стать адвокатом или епископом. В худшем случае — офицером в армии или во флоте, если это тебе больше по душе.
— Я не хочу быть солдатом, — пробормотал Джаррет, невольно поежившись. При одной мысли о том, что, возможно, когда-нибудь придется взять в руки оружие, ему делалось дурно. Матушка случайно убила отца из пистолета, а потом застрелилась сама.
Да-да, сама застрелилась, и это вызывало недоумение. Бабуля почти сразу сообщила о произошедшем в газету — сказала, что матушка с горя застрелилась, когда поняла, что случайно убила отца. Все это выглядело очень странно и как-то не укладывалось в голове, но бабуля запретила им с братом обсуждать эту тему, поэтому Джаррет помалкивал. И даже не задавал вопросов.
Но почему-то было очень больно думать, что матушка сама себя убила. Как могла она оставить их одних? Ведь если бы она была жива, то, возможно, наняла бы ему, Джаррету, домашних учителей, и тогда бы он смог по-прежнему ходить с бабулей на пивоварню.
— Что ж, хорошо. Значит, не будешь солдатом, — согласилась бабушка. — Тогда, может быть, станешь адвокатом. С твоим проницательным умом из тебя мог бы получиться очень хороший адвокат.
— Не хочу быть адвокатом, — пробурчал мальчик. — Я хочу вместе с тобой управлять пивоварней.
На пивоварне никто не говорил ему обидных слов, и все работники обращались с ним как со взрослым. К конечно же, никто из них не называл его мать «убийцей, из Холстеда».
Тут бабушка вдруг пристально посмотрела на него и спросила:
— А может, твое нежелание учиться в Итоне как-то связано со школьными драками, в которых ты постоянно участвуешь? Знаешь, директор школы сказал, что вынужден наказывать тебя почти каждую неделю за драчливость. В чем дело, милый?
— Не знаю, — пробормотал Джаррет, невольно вздохнув.
На лине бабушки появилось выражение крайней озабоченности, и она добавила:
— А если мальчики говорят неприятные вещи о твоих родителях, то я могла бы побеседовать с директором и…
