У домашних и диких зверей
Есть человечий вкус и запах.
А ходить всю жизнь на задних лапах –
Это грустная участь людей.
Нынче жители, нынче жители
Не желают больше видеть укротителей.
А если хочется поукрощать,
Работай в розыске – там благодать.
Владимир Высоцкий
Глава первая. Три с половиной
Как-то внезапно и сразу расцвел багульник и заполонил розовой пеной соцветий проплешины урманов и кромки береговых обрывов над Негой. Под незаходящим солнцем цветы источали опьяняющий дурман, который в безветрие обволакивал поселок, проникал в приоткрытые двери и заползал под марлевые пологи, чтобы морочить кошмарами спящих.
Вдобавок к этому наваждению в духоте и атмосферном застое вызрели особо породистые комары и заполонили своими ордами все обозримое пространство, неистово докучая и людям и собакам. И те и другие старались спасаться возле реки, где еще едва шевелились воздушные струи. Но вода в Неге, казалось, тоже спала вечным сном в обрамлении траурной нефтяной каймы на береговых кромках. Схлынув с бывшей поскотины, река заронила на мокрую пашню семена колючей череды, мать-и-мачехи и всякой сорной травы, обильно зазеленевшей на радость изголодавшейся на таловых вениках скотине и колхозным мужичкам, которые, намаявшись на рубке таловых веток, в один из дней пошабашили и, отложив на время топоры, погрузили колхозных буренок во взятую у рыбзавода гниловатую баржонку-павозок и с помощью «блохи малого калибра» в несколько приемов переправили стадо на успевший обсохнуть Телячий остров.
Привыкшие к ежегодным переселениям Красульки и Пеструхи при виде знакомой изумрудной луговины патриотически взревели и, задрав хвосты и мешая друг другу, кинулись на открытую всем ветрам луговину, чтобы в кратчайшие сроки исполнить социалистические обязательства колхоза по повышению удоев. А их небритый эскорт хотя и не взревел вместе с ними, но вздохнул не менее радостно и облегченно: угроза голодного падежа и судебного разбирательства миновала. Однако, по этому или по другому случаю, почти все задействованные на коровьем десанте мужички тем же вечером из поселка пропали, и как не доискивался их Пашка Нулевой, чтобы, как положено, провести планерку, заслушать отчет и объявить замечания и благодарности, вразумительных сведений об их местонахождении добиться не мог.
Правда, на другое утро многие хозяйки чистили свежую рыбу и вывешивали для вяления язей. Но никто не возьмется утверждать, что это не чистое совпадение, поскольку все с вечера пропавшие поутру разом обнаружились на разнарядке в конторе. Их заплывшие от комаров и бессонницы глаза ну никак не хотели встречаться с пронзительным оком Якова Ивановича, все пытавшегося определить, на что сегодня годны невыспавшиеся рыбаки. Однако расспрашивать их не стал – сам такой, а, сделав вид, что ничего не заметил, расставил по работам.
Да и недосуг ему было о рыбалке распроведывать: завхоз экспедиции Миша Тягунов привел в контору своего начальника, у которого случилась необыкновенная пропажа. На днях, едва схлынула вода, неизвестные, пользуясь отсутствием охраны на той знаменитой буровой, что дала фонтан на Варгасе, подогнали к ней вплотную баржу и похитили ни много ни мало – новенький буровой станок. За ротозейство и халатность неминуемо должен был последовать строгий спрос, и переволновавшийся начальник первым делом прибежал к местным властям: не видели ли чего.
– Помогите! – умолял он Якова Ивановича – Подскажите следочек, а за мной дело не станет – выделю катерок или трактор...
На катерок у Якова Ивановича, что называется, зуб горел: старенький колхозный мотоневодник против течения едва выгребал к Телячьему острову, чтобы вовремя доставить доярок на дойку. Времени на езду уходило много, и отяжелевшие от молока буренки недовольно ревели в ожидании, а опоздавшие на дойку колхозницы в тон им ругали правление, которое хотя и приобрело новый мотобот, но не побеспокоилось о подготовке моториста взамен ушедшего служить Сашки Захарова.
