Сень горькой звезды. Часть вторая - [4]
Между тем доярки, пастушок Генка и подоспевший Иван Мокеев разогнали коров, а сами с помощью пустых ведер, палок и собственных голосовых связок создали такой невообразимый шум, какого никогда не бывает в природе, а встречается, по рассказам, у диких африканских племен во время погребальных обрядов при отпугивании злых духов, да еще у суперсовременных рок-музыкантов в момент группового рок-оргазма.
Немудрено, что даже «медвежье ухо» выдержать подобного испытания не в состоянии, а потому, когда после тщательной звуковой подготовки доярки, ведомые Иваном, рискнули выглянуть на берег, там попросту никого не оказалось. Как определил по следам Иван, медведь с перепугу бросился в протоку и уплыл на другой берег, откуда и появился до того и сразу из воды влез на борт лодки, где все перевернул, оборвал провод магнето, сожрал припасенный Мокеевым хлеб и выкинул весло, которое, к счастью, прибило к берегу. Вследствие этого случайного обстоятельства и попутного течения пассажиры неводника на гребях вернулись в поселок.
Вся эта медвежья история завершилась вроде бы благополучно, за исключением того, что Генка Сартаков наотрез отказался пастушить на острове и вернулся в поселок. Теперь дояркам предстояло после часового переезда самим разыскивать и сгонять коров и уж потом доить. Вместо рекомендованной райкомом трехдойки хотя бы один раз в день управиться – и то ладно. Так изложила Софья событие и под конец добавила, что, по заключению Мокеева, напугал их тот самый медведь-подранок, который на Михайловском острове мальчишек гонял: на песке три с половиной лапы отпечатались.
– Две с половиной? – с сомнением переспросил Перевалов.
– Нет. Мокейка сказал, что три с половиной, – настояла на своем Софья.
– Может быть, может быть, – задумчиво протянул Перевалов. – Похоже, подзажила одна лапа. И если вторая подживет, то худшего врага для стада и придумать нельзя. Или, не дай Бог, людям примется мстить: не спроста же он вторично на лодку напал. Нет, неспроста.
Тем не менее Яков Иванович как мог успокоил доярок, наобещав и вооруженную охрану на время дойки, и подходящего пастуха. Если для вооруженной охраны вполне мог подойти свободный весь день и вооруженный самым крупнокалиберным во всем районе ружьем Карым Аппасович Шингораев, то с пастухом дело обстояло сложнее: желающих все лето провести вдали от домашнего хозяйства на примете не было. А потому доярки выразили сомнение, что в деревне согласится кто-нибудь на такую службу подписаться, и заявили, что вечером без мужиков с ружьями и собаками они доить не поедут.
Яков Иванович самолично проводил их с крыльца конторы, а затем кликнул к себе посыльную Еремеевну:
– У кого этот беглый с буровой мужичонка остановился?
– У Марь-Иванны в бане пока поселился, а когда гости разъедутся, она его в избу пустить посулила, – бойко доложила посыльная.
– Ты бы, Еремеевна, сходила за ним. Пусть прибудет в контору с документами. Он вчера к нам на работу просился, так, кажется, по нему нашлась.
Минут через двадцать пять в распахнутой настежь двери председательского кабинета нарисовался Иван Пипкин:
– Вызывали, Яков Иванович?
– Вызывал, проходи, присаживайся, – как можно внушительнее произнес Перевалов. – Мы тут твою вчерашнюю просьбу рассмотрели, обсудили и сочли, что можем удовлетворить, поскольку мужик ты бывалый и свободный как чайка. Предлагаем тебе охрану колхозного стада, что на Телячьем острове. Коня дадим и седло тоже. Утром и вечером коров на дойку сгонишь – а в остальное время сам себе голова. Хоть уток стреляй, хоть рыбу лови. Молока вдоволь, хлеба и картошки привезем. А будет в палатке прохладно – буржуйку соорудим. И за всю эту курортную благодать еще и два с половиной трудодня в сутки – не жизнь, а малина. Ну как, согласен?
– Мое дело телячье, выбирать не приходится, – криво усмехнулся Пипкин. – Благодарю, конечно, до зимы можно покантоваться, а как потом?
– И потом найдем тебе занятие... – поспешил заверить Яков Иванович, хотя не имел ни малейшего представления, чем он сможет занять этого так кстати подвернувшегося бродягу, а может, и варнака. – Давай документы.
Пипкин стянул с головы толстого сукна кепку «с ушами», вынул из нее клеенчатый пакет и, пошуршав бумагами, выудил среди пожелтевших справок и фотографий паспорт и трудовую книжку. Перевалов раскрыл темно-зеленые корочки паспорта и убедился, что Иван не женат, не обязан к уплате алиментов, не имеет нигде прописки и из экспедиции уволен, удовлетворенно хмыкнул и тут же запер в железный ящик. Трудовую же книжку, не раскрывая, возвратил Ивану:
– Сохрани на память. У колхозников их не бывает, и мне она не нужна. А паспорт пока у меня побудет, для надежности. Вот когда насовсем в колхозе определишься, да еще и женишься, тогда, может, и отдам. Не бойся, не потеряется. – Увидев, что Пипкин не возражает, Яков Иванович поспешил свернуть беседу: – Собирай пожитки. Скоро на остров моторка пойдет, с ней и уедешь.
– Да мне собраться – только подпоясаться, – замялся с ноги на ногу Иван. – Слышно – на острове медведишко объявился, так я...
– Болтают, – перебил его Перевалов. – Бабы есть бабы, им вечно страсти мерещатся. Но на то и лес, чтоб медведям в нем быть. Погодя ружьишко мы тебе отыщем.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
О чем эта книга? Об американских панках и африканских нефтяниках. О любви и советском детстве. Какая может быть между всем этим связь? Спросите у Вадика Гольднера, и он ответит вам на смеси русского с английским и португальским. Герой нового романа Александра Стесина прожил несколько жизней: школьник-эмигрант, юный панк-хардкорщик, преуспевающий адвокат в Анголе… «Троя против всех» – это книга о том, как опыт прошлого неожиданно пробивается в наше настоящее. Рассказывая о взрослении героя на трёх континентах, автор по-своему обновляет классический жанр «роман воспитания».