Ренцо Сабатини расстегивал рубашку, когда раздался звонок в дверь. Сердце екнуло, в паху разлилось тепло. Он хотел было спустить рубашку с плеч, чтобы Дарси сразу смогла провести пальцами – а затем губами – по коже. Это поможет ему забыть о неприятных делах в Тоскане.
Но зачем об этом думать, когда есть Дарси, воплощение солнечного света и легкости? И зачем торопиться лечь с ней в постель сию же секунду, когда у него целая ночь впереди и столько чувственных удовольствий с его последней и самой восхитительной любовницей? Эта женщина требует всего лишь, чтобы он удовлетворял ее. А ему это легко сделать, потому что стоит коснуться ее белоснежной кожи, как она мгновенно возбуждается. У Ренцо пересохло во рту. Прошло четыре месяца, а колдовство не проходит.
Он не переставал удивляться, что у них это продолжается так долго – они ведь совершенно из разных миров, и она не его тип женщины. И внешне полная противоположность: он весь состоит из резких твердых линий, а она – сплошные роскошные округлости, которые едва помещаются в белье.
Губы Ренцо изогнулись в холодной улыбке. Их связь не должна была продлиться более одной ночи, но отказаться от ее шикарного тела стало невозможным, и все продолжилось.
Звонок раздался снова, и Ренцо бросил недовольный взгляд на часы на руке. Неужели она проявляет нетерпение?
Его апартаменты в Белгрейвии[1] были весьма обширны, и, пока он, босой, прошлепал к входной двери, звонок прозвонил еще раз. Она должна прийти через полчаса. Забыла, о чем они договорились? Он открыл дверь – на пороге стояла Дарси Дентон в легком плаще, туго затянутом на тонкой талии, и с мокрыми от дождя кудрями. Он знал, что под плащом у нее форменное платье официантки, потому что она живет в другом конце Лондона, там, где Ренцо никогда не бывает. Они сразу же договорились, что если она поедет домой после смены, чтобы переодеться, то на это уйдет не один час, даже если он пришлет за ней машину. А Ренцо очень занятой человек, он известный архитектор, у него проекты на нескольких континентах, и время слишком ему дорого, чтобы тратить попусту. Поэтому она всегда приходит к нему прямо с работы, взяв с собой лишь самое необходимое, хотя это совершенно ни к чему, поскольку на ней редко бывает одежда, когда она с Ренцо.
Ренцо смотрел в ее зеленые глаза, которые сверкали подобно изумрудам, на фарфорово-белую кожу, и, как всегда, кровь у него запульсировала от предвкушения.
– Ты рано, – произнес он. – Специально высчитывала время, чтобы прийти, когда я не одет?
Дарси еле заметно улыбнулась. Она замерзла и промокла, и вообще день был ужасный. Посетитель пролил чай на форменное платье, затем ребенка вырвало, а в конце смены, когда она посмотрела в окно, то увидела, что начался дождь, и, как назло, кто-то взял ее зонт. А Ренцо Сабатини стоит в теплой квартире, похожей на дворцовые апартаменты, и строит догадки о том, что она высчитывает время, чтобы застать его в голом виде. Делать ей больше нечего! Ну и самонадеянность! Такого наглеца надо поискать.
Но она это знала, когда согласилась на безумную связь с ним. Она ведь понимала, что ни к чему хорошему это не приведет. Ясно, для чего богатым и влиятельным мужчинам нужны официантки.
Внутреннего голоса она не послушалась и оказалась в постели Ренцо – постели королевских размеров. Упрекать ей некого, кроме себя. Но на постоянные упреки времени не хватало, потому что бóльшую часть она стонала от наслаждения. Сопротивление у Дарси было не долгим, это оказалось выше ее сил. Он поцеловал ее, и… она уже в его объятиях. Никогда не думала, что поцелуй может так на нее подействовать. Не представляла, что от желания, от страсти можно почувствовать себя так, будто плывешь или летаешь. Она отдала ему свою невинность, и после потрясения от того, что он ее первый мужчина, он доставил ей такое наслаждение, о котором она и не помышляла.
Какое-то время все было чудесно. Даже более чем чудесно. Она проводила с ним ночь, когда он бывал в стране, а иногда и следующий день тоже, если в его графике оказывалось свободное время. Он готовил омлет и включал музыку – такую музыку она никогда раньше не слушала, меланхоличную, где преобладали скрипки, – а сам углублялся в сказочные и замысловатые чертежи, которые в один прекрасный день станут сверкающими небоскребами. Ренцо славился своими архитектурными изысками.
Но последнее время что-то у нее в душе изменилось. Может, совесть заговорила? Или она почувствовала, что ее самоуважение, и без того сомнительное, начало разрушаться, потому что он прятал ее в своих шикарных апартаментах, словно неприличный секрет? Или дело в том, что она начала спрашивать себя, кем она стала, и ответ ей не понравился.
Она – игрушка богача. Женщина, которая готова раздеться, стоит ему щелкнуть пальцами… длинными, загорелыми.
Но сейчас она здесь, и глупо портить предстоящий вечер. Поэтому она сменила натянутую улыбку на сияющую, опустила сумку на пол, стащила пластмассовый обруч с волос и тряхнула мокрыми кудряшками. Дарси не могла с удовольствием не отметить, что у Ренцо потемнели глаза – его тягу к ней она никогда не оспаривала. Казалось, он никак не может ею насладиться, и она знала почему. Потому что она другая, она девушка из рабочего сословия. Она не училась в колледже, да и вообще как следует не училась, и почти все, что она знала, получила самообразованием. У нее аппетитная фигура и рыжие волосы, а если верить фотографиям в газетах, обычно он увлекался худенькими, стройными брюнетками. Они ни в чем не подходят друг другу… за исключением постели.
